Время своих войн-1

   Но Вовка Кузин этого не знает, бежит, попутно вспоминая, что забыл-таки камью в протоке, и маску с трубкой под баней забыл, и завтра... вернее, уже сегодня, надо найти какой-нибудь повод заявиться к Белому Учителю - например, принести из дома яиц, как благодарность от матери за учительство, а потом выбрать момент, нырнуть под баню, потом выбрать момент, забрать и камью, да с полдня выталкиваться на ней к озеру Сомино, тому месту, где взял, и где стоят их сетки. Еще проверить сетки, выбрать их и просушить на рогатках, вынув из них всю "элодею канадскую", как учат в школе, а по-простому, нормальному - "рыбачью чуму". Потом, как просохнут, снова поставить. Сеткам больше трех дней мокнуть нельзя - становятся "неловкие". В общем, забот на целый день, и спать вряд ли придется... так только, прикорнуть на полчасика.

   А можно еще сказать "Белому Учителю", что хочет, как Женька и Сережка Алексеевы записаться в тот кружок, который в доске расписаний называется "факультативными занятиями". Тот, который Учитель никогда не ведет их под крышей, а в самых разных местах - даже не подсмотреть, чем там старшие занимаются... Непонятно это. Школа хоть и маленькая, но все равно в этом году учеников недобрали, есть вовсе пустые классы, даже запертые на ключ, чтобы не топить, и уже твердо говорили, что через год закроют полностью, и им придется ездить на автобусе за двадцать километров в другую.

   Под банный предел Вовка Кузин попал, можно сказать, случайно. Никогда раньше не спускался так низко по реке - увлекся, Решил проплыться с маской - места здесь интересные - много ям и отмелей, а на перепадах всегда рыба стоит. Подвязал камью в том месте, где берег размыт ключами. Опустив голову, дал тянуть себя течению... Потом увидел, как перед носом, наискосок от заросшего правого берега, проплыл здоровенный уж, и от неожиданности чуть не захлебнулся, глотнув с трубки. Стал его гнать, тот на берег, да под баню, под прируб. Оказывается, до самой Михеевой деревни доплыли. Под прирубом покрышки настланы уже не сплошь, это потому что он нетяжелый - там не бревна, а доски сшиты одна к одной. А толстые на слеги набросаны. Снизу все еще свежие опилки и щепа, норы земляных мышей...

   Остро пахло ужами, теплой прелой землей, тут и старый огромный выполз - уже другой, остановился у норы в надежде помышковать. Заметил Вовку, замер, долго смотрел, показывая длинный раздвоенный язык, потом отполз в угол и свернулся. Надеясь "пересидеть" незваного гостя, испортившего охоту.

   Тут и протопало наверху, над самой головой, и уж уполз, словно струя ушла из шланга. Этот прируб (Вовка Кузин точно знал) обшивали совсем-совсем недавно. Дядька Петька тоже ходил помогать. Баня у Белого Учителя или Знахаря, как некоторые называют, большая, здесь таких не ставят, а деревня маленькая, совсем заброшенная, даже автолавка сюда не ходит. Это деревня Черного Михея, который умер. "Черного Знахаря" - так его называли. Пять дворов, из них три заколочены наглухо, и даже летом не оживают. А в других... В одном, с краю, две бабки живут - очень старые, а дальше, через двор - Белый - дядька Енисей, а теперь его все чаще Михей-Белый зовут Раньше в этом же доме Черный жил, настоящий Михей - им Вовку, пока маленьким был, иногда пугали... Теперь вместо Черного - Белый. Странно это. Того звали учитель, и этот опять учитель, но по настоящему.

   Михей-Белый раньше не учительствовал, а взялся, когда Марья Федоровна стала чаще болеть. В последнее время все чаще. Ведет у них литературу, историю и физкультуру одновременно, всякий раз превращая урок во что-то интересное и уже не поймешь - что идет: история или физкультура?..

   Черный умер, а Белый он Вовке нестрашный, но застукал бы - хорошего мало. И что они такое говорили? Неужто всерьез? Вовка Кузин подумал - какое его место будет в той войне... Только еще очень долго ждать. Год или даже два...

   Уже не так боялся, обвыкся. Смотрел, как не обращая внимания на шумовище и игнорируя земляных жаб, снова выполз охотиться на лягушек банный уж. Думал о новом для себя...

   --------

   ВВОДНЫЕ (аналитический отдел):

   В соответствии с данными лондонской "Таймс" (от 1 сентября 1922 года) большевики, предоставили свою собственную статистику, согласно которой только ВЧК (Всероссийской Чрезвычайной Комиссией), возглавляемой польским евреем Феликсом Эдмундовичем Дзержинским, не считая убитых помимо ВЧК - как например, на фронтах гражданской войны, сопутствующих эпидемий и голода - до февраля 1922 года был осуществлен смертный приговор в отношении:

   1миллиона 766 тысяч 118 человек...

   Из них:

   915 тыс. крестьян,

   198 тыс. рабочих,

   355 250 интеллигенции,

   260 тыс. солдат,

   150 тыс. полицейских,

   54 850 офицеров армии и флота,

   48 тыс. жандармов,

   12085 чиновников,

   8800 врачей,

   6575 учителей,

   6775 священников,

   28 епископов и архиепископов..."

   (конец вводных)

   --------