Время цветущих яблонь

— Но ведь тот ритуал, который ты предложила, тоже будет нас менять. Так в чем разница? — Гермиона говорит тихо, почти шепотом, бросив рисовать на песке палочкой какие-то узоры.

— Тем, что изменения будете выбирать вы сами. Быть вместе значит всегда меняться. Просто можно заранее подумать, cколь сильно придется меняться именно с этим человеком. В какую сторону, и согласна ли ты на такое. Вот, например, с Гарри?

Девочка смотрит на меня и медленно кивает головой. Я тоже молча подтверждаю свое согласие. Вообще-то я сейчас подставляю Гермиону под удар чуть более чем полностью. Примерно неделю назад я внимательно рассмотрел свою магию и связь с этим телом. Оказалось, несмотря на полное воплощение, моя личность по-прежнему записана в огненных завитках, и не может меняться так, как менялась бы личность обычного мага этого мира. Так что, если ритуал связывает пару вместе, то все изменения достанутся на долю Гермионы. Впрочем, мне так даже удобнее.

* * *

Для ритуала пришлось покинуть пляжи побережья и перебраться в узкую горную долину с маленьким храмом внутри скалы, на уступе ущелья. Зелье мы с Гермионой варили сами, хотя, конечно, под внимательным наблюдением Поу. И вот темно-коричневая, почти черная жидкость с острым и свежим запахом разлита из котла в две каменные чаши, черную и белую, а Поу подает нам обсидиановый нож:

— Пригоршню крови. Эрмиона — в белую, Гарри — в черную.

Надрезаю ладонь и, как только последняя капля стекает в зелье, рана затягивается, а зелье меняет цвет. Сейчас в белой чаше плещется что-то похожее на молоко, а в черной цвет исчезает вовсе и можно было бы подумать, будто это просто вода, если бы не опаловые переливы в ней. Повинуясь жесту Поу, забираем чаши с подставок, причем мне велено взять белую с молочной жидкостью, а Гермионе черную с серебристой.

— Это ваше питье и еда на ближайшие двое суток. А теперь идите за мной.

Две комнатки, вырубленные в камне, напоминают тюремные камеры в пещерах под Янтарным замком. Узкие пролазы вместо дверей, туалет, рукомойник, уходящая куда-то вверх вентиляция, и никаких окон. Но воздух свежий, теплый, пахнет цветами и травами. Вместо тюремных нар или вонючей соломы — удобные плетеные кресла с подушками на них. В стене между камерами проделана дыра, через которую можно говорить, или просунуть руку, но не более.

— Заходите каждый в свою комнату, раздевайтесь. Все амулеты тоже снимайте, только родовой перстень, Гарри, можешь оставить — он участвует. Зелье забирайте с собой.

Гермиона смотрела на Поу снова ставшими очень большими почерневшими глазами, но спорить не стала, и ушла к себе. Собрав наши вещи, Поу ушла, задвинув за нами узкие входы каменными дверьми. Магические светильники погасли, на нас опустились темнота и тишина.

— Гарри? Мне страшно здесь. Кажется, будто это тот подвал... и я тоже голая, как там.

— Эрми? Ты ведь знаешь, что это не так. Ты же умная девушка.

— Знаю, но все равно, — шорох в отверстии, разделяющем камеры. — Гарри, ты можешь нащупать мою руку?

Как только наши руки соприкасаются, Гермиона сжимает мою ладонь, а потом, немного успокоившись, переплетает пальцы.

— Ты здесь. Извини... Сейчас понимаю, что глупые страхи.

— Если они сейчас глупые, может расскажешь, что тебе тогда приснилось?

— Тогда! Если бы только тогда... я уже несколько месяцев не могу спокойно спать. — Оп-па! А я все пропустил, думая, что это просто усталость к концу учебного года. — Снится все время одно и то же. Как будто я открываю глаза в своей кровати в Хогвартсе, но как бы не просыпаюсь. Все вижу, но пошевелиться не могу. Слышу, как открывается дверь спальни, потом отдергивается полог кровати и там Дамблдор. Он делает какой-то жест палочкой, я взлетаю из-под одеяла. Совсем голая, хотя я помню, что надевала пижаму перед сном. Во сне помню. Потом он идет по коридорам, а я плыву перед ним, так, без ничего, и не могу пошевелиться или издать хоть звук. Спускаемся в подземелья и входим в какой-то зал с большим каменным алтарем в центре. Дамблдор опускает меня на алтарь и уходит. Через некоторое время появляется Рон, и смотрит на меня с такой мерзкой ухмылкой, а я чувствую, что ничего не могу сделать, и просыпаюсь. У себя в спальне наверху, под одеялом, в пижаме, как и ложилась. Только вся мокрая от пота. И так каждый день. Я уже даже начинала подозревать, что это не сон, но завязала на пуговицы пижамы хитрую нитку. Она утром оставалась на месте. Ну а потом, когда дома и здесь снилось то же самое, сразу ясно, что сон.

— А почему мне не рассказала?

— Так просто сон же. Наверно, переутомилась...

— Нет, Эрми. Сон, но не "просто". Похоже, Дамблдор владеет магией снов. По счастью, плохо.

— Хочешь сказать, что он на меня специально эти кошмары насылал?

— Специально. А вот на счет кошмаров — не уверен. Сюжет мог быть задуман несколько другим, но твоя защита превратила его в то, что ты видела. И похоже, он недостаточно опытен в этой магии и не мог узнать, что получилось. Иначе бы не транслировал одно и то же.

— А ты ей владеешь?

— Нет. Знаю только самые азы.