Время – убийца

Клотильда не ответила деду. Она пыталась отдышаться после четырехчасового восхождения на гору, изумляясь, как девяностолетний старик живым добрался до вершины. У нее сил совсем не осталось.

Она выдохлась и… разнервничалась! От красоты пейзажа замирало сердце, ветер разносил ароматы мастиковых деревьев, цедрата и диких фиг, но Клотильда не замечала ничего вокруг. Она мучилась вопросом, была вчера мать в пастушьей хижине или нет, и горько сожалела, что не решилась постучать в дверь, когда появился Франк и испортил волшебство момента.

Как Пальма могла выжить?

Есть всего три варианта.

Ее не было в «фуэго»…

23 августа 1989 года, садясь в машину, Клотильда видела отца за рулем, мать – на пассажирском месте и Николя на заднем сиденье. Они улыбались друг другу, разговаривали. Нет никаких сомнений – семья Идрисси уехала из Арканю в полном составе.

Ее мать вышла из «фуэго» до аварии…

Но машина не останавливалась, только слегка притормозила на спуске, а от овчарни до утесов Петра Кода всего несколько километров, и Клотильда не спала. Она хорошо помнила, как отец в последнюю секунду перед падением взял мать за руку…

Ее мать выжила…

Последняя гипотеза была единственно возможной, пусть даже «фуэго» трижды ударился о камни, убив трех пассажиров. Клотильде показали их изуродованные тела, но она была в шоковом состоянии и мало что понимала. Неужели мама жива? Мог ли врач «скорой помощи» сотворить чудо? Если да, зачем было объявлять ее погибшей? Вряд ли реаниматологи спасли пациентку и никому ничего не сказали… Даже дочери. С какой стати превращать девочку в сироту? Чтобы защитить мать? Получается, убить хотели именно Пальму? Бред! Клотильда перестала понимать, во что верить. Червоне соврал насчет Николя и обстоятельств аварии или сказал правду? Ее муж Франк ведет немыслимую двойную игру? Наталь действительно видел призрак матери? Что известно Кассаню? Кто с самого начала дергает за ниточки?

Поднимаясь к кресту, Клотильда вела себя как подросток, которого родители силой вытащили на прогулку: не расставалась с телефоном и пыталась дозвониться трем людям.

Франк не отвечал, так что Клотильде оставалось ругаться с автоответчиком.

С Наталем она поговорила, но «ловец грез» наотрез отказался присоединиться к ней на Капу ди а Вета. «Нет, Кло, исключено, я целый день на работе. У Аурелии сегодня ночное дежурство, так что вечером, если можешь и хочешь…»

Ладно, до вечера, мой рыцарь…

Клотильде показалось, что Наталь отказался из-за Кассаню. Да, ее пират не похож на бесстрашного горца, может, даже трусоват.

Бояться нечего. Дед выглядел вполне неплохо, но неизвестно, сможет он подняться на ноги после этой безумной эскапады или так и останется сидеть у креста.

На середине пути Клотильда сделала последний, самый неожиданный звонок, и ей сразу ответили на почти безупречном французском с едва различимым немецким акцентом.

– Клотильда Идрисси? Mein Gott[157], как неожиданно – снова слышать вас после стольких лет.

Странно, но Герман Шрайбер не слишком удивился звонку.

– Вчера звонил отец, – объяснил немец. – После вашей встречи. Мы поговорили о знаменитом лете восемьдесят девятого.

Он говорил ей «вы», и тон был неприятно властным. Интересно, Герман помнит свое прозвище? Клотильда не без труда справилась с желанием назвать его Циклопом.

– Вы помните то лето?

– Да, все фамилии, имена и лица. Оно для всех оказалось довольно… мучительным. Согласны?

Особенно для меня, кретин!

Клотильда решила не ходить вокруг да около и в нескольких словах изложила «откровения» Червоне Спинелло насчет Николя и ослабленной гайки. Герман удивился и как будто не поверил, помолчал и произнес с пафосом в голосе:

– Значит, погибнуть должны были мы. Все пятеро. Николя, Мария-Кьяра, Аурелия, Червоне и я. В полночь мы собирались сесть в машину ваших родителей и поехать в ночной клуб. – Он задумался. – Это многое меняет. Как в фильме «Пункт назначения»[158]. – Еще одна пауза. – Да, пропасть ждала нас. Почему все сложилось иначе, знаете вы одна. Почему тем вечером ваш отец передумал, Клотильда? Что заставило его повезти семью на концерт?

– Я… я не знаю.

– Нет ничего случайного. Постарайтесь вспомнить – и обязательно найдете объяснение.

Тон Германа был повелительным. Так говорят люди, привыкшие, чтобы им подчинялись. Клотильда догадывалась, что последние двадцать семь лет он унижал окружающих, как когда-то поступали с ним. Но немец прав, значение имеет только ключевой вопрос: почему отец изменил программу вечера 23 августа? Объяснения этому нет. Колодец ее памяти безнадежно пересох. Возможно, ответ нашелся бы в дневнике, куда она что-то записывала, сидя на скамейке во дворе овчарни Арканю? Не исключено, что воспоминания спрятаны в тетрадке, которую ей так и не вернули (кстати, почему?). Впрочем, Клотильда тогда была пятнадцатилетней девчонкой – ревнивой, обиженной, любившей приврать, в том числе в записях.