Время вестников

— Зато я буду бороться с тобой за независимость Шотландии, — парировал германец, ставший сегодня вдобавок еще и шотландцем. — Кстати, ты внимательно слушал, что кельты говорили о нашем Дугале? Мятежник, бунтовщик и вообще висельник, удавленный десять лет назад. То есть для тебя, паршивого сейта, он мятежник, а для меня — национальный герой. Съел?

Теперь расхохотались оба.

Вдалеке бухнуло, послышался долгий звук тяжелого удара и приглушенное шуршание осыпающегося камня. Требюше — метательные машины короля Англии, установленные возле укреплений Мессины, разворотили стену одной из башен, но цельного пролома в бастионе не сделали. Поднялось облако пыли и каменной крошки, британское воинство счастливо разоралось так, что разнеслось на всю округу, а парящие в небе чайки шарахнулись в сторону моря.

— Неужто взяли? — разволновался сэр Мишель и вопросительно посмотрел на Гунтера, знавшего многие события наперед. — Или нет?

— Нет, — покачал головой германец. — Я тебе сколько раз повторял: в моем будущем точно известно, что Ричард взял Мессину, открыв изнутри ворота…

— Я не сомневаюсь в доблести моего короля, — чуть задыхаясь, ответил норманн, пытаясь как следует рассмотреть, что же происходит возле стен города. — Ричард — самый удачливый воин из всех, кого я знал. Жаль одно — такой человек стал королем, а не странствующим рыцарем. Тогда бы он стяжал себе великую славу. Королем должен быть принц Джон — он, по крайней мере, слушает мудрую матушку и еще молод для того, чтобы испортиться под развращающим влияние власти. Думаешь, мы правильно поступаем?

— Правильно, — уверенно ответил Гунтер. — Ричард долго не очухается от подобного удара по личной славе и умерит гордыню. Согласись, мы совершаем благое дело. Представь: через два с половиной дня Ричарда отлучает сам папа, он, не сумев вымолить прощение, внезапно умирает… Какой вывод?

— Его душа вечно горит в аду, — подтвердил сэр Мишель. — Что ж, ради спасения человеческой души я готов и на измену своему королю.

— Господи, поскорее бы все это закончилось… Не прошло и двух недель, как Сицилия мне вусмерть надоела. Когда Львиное Сердце с нашей скромной помощью договорится с Танкредом, а Элеонора отдаст ему деньги тамплиеров, можем со спокойной душой отправляться в Константинополь и ждать Гая с Дугалом. И, если на то пошло, Фридриха Барбароссу. Меня одно беспокоит — как там Серж?

— Знаешь, — сэр Мишель уже стоял возле королевской палатки, — Серж производит впечатление человека, вполне способного позаботиться о себе. И, в конце концов, он пребывает под чуткой опекой прекрасной Беренгарии…

После этих слов оба рыцаря — норманнский и шотландский — переглянулись и тихонько заржали.

Люди и маски — II

О том, как Беренгария Наваррская вспоминает былые дни

Вечером, когда неожиданно выздоровевший мессир Серж и Ангерран де Фуа, раскланявшись с принцессой и госпожой Беатрис де Борж, доверенной фрейлиной королевы Элеоноры, удалились по своим таинственным делам, Беренгария предалась исконному дворянскому развлечению — скуке.

Мадам Беатрис, с юности находившаяся при аквитанском дворе, отлично знала свои обязанности: прежде всего выполняй желания и приказы коронованных особ, а когда надобности в твоих заботах нет, занимайся своими делами. Посему госпоже де Борж спросила принцессу, требуются ли ей какие-нибудь услуги — перешнуровать платье, привести в порядок прическу или почитать вслух, получила отказ и с чистой совестью отправилась в свою комнату.

Долг придворных дам, особенно из бедных семей, состоял чаще всего в крайне простых действиях: уход за туалетом госпожи, а когда последняя пребывает в тоске — развеивании оной при помощи песен и игры на виоле, сплетен и просто разговоров. Вдобавок Беренгария весьма самостоятельная девушка, по своей независимости немногим отличавшаяся от мужчин: у мадам де Борж, познакомившейся с принцессой не столь давно, не было с Беренгарией никаких осложнений. Наваррка редко капризничала, не скандалила, могла самостоятельно, не призывая даму-камеристку, одеться, не требовала прислуживать за столом… Словом, вела себя как варварка, не знакомая с утонченными порядками английского или французского королевских домов, сложившимися за время правления в этих государствах Элеоноры Пуату. И, конечно же, госпожа Беатрис даже не думала о том, чтобы попрекнуть Беренгарию предосудительными связями с мужчинами. По этикету, принцесса обязана находиться в обществе неженатых рыцарей только в присутствии придворных дам, но в Наварре, как известно, нравы просты и незамысловаты. В конце концов, нет ничего плохого в том, что ее королевское высочество ухаживала за получившим рану в бою оруженосцем.