Время войны

Садоуски был в ужасе и не представлял, как доложить обо всем этом Бранивою. Ведь фронтовой командный пункт — это сто километров от границы.

И там не просто перерезана связь. Раз ФКП не отзывается по радио — значит, он захвачен, то есть там поработала не какая-то диверсионная группа, а серьезный десант.

Это даже страшно себе представить. Порт-Амурский фронт — это двенадцать армий, и все они одновременно потеряли связь с командованием фронта. Правда, с одиннадцатью армиями можно связаться из Центара и отдать приказ о переброске любой из них в район Устамурсака. Но Бранивой не дал на это санкции, а без его разрешения двигать войска, расставленные гениальной волей вождя специально для броска на восток — дело самоубийственное.

Так ничего и не решив, Садоуски рискнул лишь позвонить командующему 34-й армии и отдать приказ о наивысшей боевой готовности.

— Будьте готовы в любой момент начать форсированный марш на Устамурсак, — распорядился он и отправился в Цитадель, мысленно прощаясь с погонами и, скорее всего, с жизнью.

Возле скоростного лифта Садоуски столкнулся с Палом Страхау, который только что примчался в Цитадель с дачи.

— Ну и где же ваша хваленая армия? — закричал генеральный комиссар Органов еще издали. — Амурцы в Зилинарецаке.

Страхау получил первое сообщение от своих подчиненных раньше, чем Садоуски. Оно и понятно — Органы прямо не отвечали за оборону городов от врага. Но поняв, о чем идет речь, Страхау не стал звонить Бранивою, а сел в машину и помчался в Цитадель. Он испугался, что это и есть тот самый военный переворот, ради предотвращения которого Органы с таким усердием истребляли командный состав армии.

А раз так, то Цитадель — это единственное надежное место. Там нет никаких военных. Нижние этажи и подземные помещения занимает Генеральный комиссариат Органов, и вся охрана сверху донизу — тоже из Органов, так что в Цитадели можно ничего не бояться.

Но увидев у лифта генерала Садоуски, одного, без всякого сопровождения, Страхау понял, что все не так плохо, как ему сперва подумалось. И даже подумал, не арестовать ли Садоуски прямо тут же, без лишней волокиты. Однако воздержался, потому что решения такого рода в ЦНР может принимать только один человек — великий вождь Бранивой.

Страхау имел больше информации про Зилинарецак, а не про Устамурсак исключительно потому, что в устье Амура здание Органов захватили чуть ли не в первые минуты вторжения, а на Зеленой реке с этим промедлили, и оттуда некоторое время еще шла информация в округ, а из округа — в Центар.

Но так или иначе, по всем сообщениям выходило, что по меньшей мере два крупных города на восточной границе захвачены врагом. Но где конкретно находится сейчас враг и кто, какими силами и с каким успехом оказывает ему сопротивление, не знали ни Садоуски, ни Страхау.

И уж конечно им обоим в этот час было совсем не до западных областей страны, где никто не ожидал амурского вторжения.

5

Группа подполковника Голубеу прибыла в Дубраву глубокой ночью и первым делом заехала в местное управление Органов за подмогой. Голубеу опасался, что амурский резидент Никалаю окажет яростное сопротивление аресту, а его было категорически приказано взять живьем.

Но хотя Голубеу был начальником отдела в окружном управлении и имел чрезвычайные полномочия, без проблем все-таки не обошлось. Во-первых, на рабочем месте до сих пор не было Дубравского начорга, и на слова дежурного: «Он вызван, но ему от дома ехать сорок минут», — Голубеу резонно возмутился:

— Мы из Чайкина за полчаса добрались, а ему от дома — сорок минут ехать!

Это было некоторое преувеличение. На 49 километров от одного управления Органов до другого машина Голубеу потратила все же больше получаса. Но все равно гнев подполковника был вполне законным — ведь приказ срочно вызвать на работу всех сотрудников поступил в краевые управления еще до полуночи. С тех пор прошло часа полтора, а за это время из любой точки Дубравы до центра можно добраться даже пешком.

— Генерал живет в пригороде, — пытался объяснить дежурный, но Голубеу отмахнулся от него и, дождавшись самого генерала, стал орать на него, как на нашкодившего мальчишку:

— Что вы себе позволяете?! У нас задание особой важности, приказ самого лица Бранивоя, а вы заставляете нас ждать! Это пахнет вредительством! Вы, случаем, не пособник шпионов и предателей?!

Хотя Голубеу был всего лишь подполковник, а начальник краевого управления — генерал-майор, последний стоял перед визитером из Чайкина навытяжку и виновато шмыгал носом.

Зато людей он выделил сразу и без разговоров. Но их еще пришлось инструктировать, причем особо тщательно — Голубеу хорошо помнил злополучный случай с генералом Казариным и его дочерью и женой. Но там погибла всего лишь никчемная баба, а тут речь идет о резиденте вражеской разведки.

— Наша задача — взять резидента живым и не допустить его самоубийства. Даже если нас будут убивать, никто не должен забывать об этой задаче. Огня не открывать. Повторяю категорически: не открывать огня ни при каких обстоятельствах.