Время Волка

Лёня бесился. Откровенно послать Кигеля он не мог, к тому же судьба постоянно их сталкивала. То во время сборного концерта им дадут общую гримёрку, то на гастроли отправят в составе одной бригады. С этими общими гримёрками смешная история была. Приходит Лёнька домой после выступления злой как чёрт и красный до кончиков ушей. Оказывается, Кигель, увидев, как Лёня переодевается, дал ему очередной бесценный совет: под концертные брюки надевать плавки. Потому что в семейных трусах немаленькое Лёнькино «орудие труда» выпирало под штаниной и отвлекало простых советских зрительниц от прослушивания глубоко патриотических песен. Лёня, по его словам, парировал, что на месте Андрея вообще трусы не носил бы, чтобы хоть что-то выпирало. Ирония ситуации заключалась в том, что трусов нормального фасона у нас в стране тогда не водилось, это сокровище артисты привозили из-за границы и берегли как могли. Но если Кигель надевал импортные плавки на концерты, то Лёня – на свидания. У каждого, как говорится, свои приоритеты.

Однако шутки шутками, но до серьёзного конфликта дело не доходило. А потом произошли сразу два события. Сначала Лёньке предложили вести передачу на телевидении, что-то вроде современной «Утренней звезды», конкурс юных талантов и самодеятельности. Лёнька не знал, радоваться ему или огорчаться, сидел на кухне растерянный-растерянный, пил чай с молоком, мёдом и маслом (гадость неописуемая), так как завтра намечалась запись в студии, а он только вернулся с гастролей, как всегда с посаженным голосом, и полушёпотом рассуждал:

– С одной стороны, это эфиры, Борь, еженедельное появление на экране! Редактор обещает, что я буду не только представлять участников и беседовать с ними, но и через передачу петь что-то из своего репертуара. А с другой стороны, когда, Борь? Я и так не вылезаю из концертов, съёмок и гастролей!

Предложение было из серии «и хочется, и колется», но хотелось всё-таки больше, и Лёня согласился. Придумал образ ведущего, эдакого своего парня, который станет неформально (по меркам того времени) общаться со зрителями, подобрал песни для первых эфиров, сам написал подводки к номерам участников. И буквально за два дня до съёмки произошло второе событие. Одна из центральных газет опубликовала статью «Бескультурье мастеров культуры», три колонки, посвящённые Лёньке. В статье очень подробно рассказывалось о том, как безобразно ведёт себя популярный советский певец Леонид Волк на гастролях, как пьянствует в московских ресторанах и допускает аморальные отношения с девушками. В частности, приводились три факта: рассказ о некоей Свете, обманутой им в городе Кирове, пьяном разгуле в ресторане «Прага» в Москве и скандале в Барнауле, когда Волка якобы не заселили в номер повышенной комфортности, который он требовал. Всё вместе это создавало образ лицемера, со сцены поющего правильные песни, а вне её пьющего, гуляющего и дебоширящего. «Мы все помним, каким скромным, обаятельным молодым человеком был Леонид Волк, когда зрители впервые увидели его на фестивале в Сопоте. Неужели слава так меняет людей?» – вопрошал под конец автор статьи.

Да, сейчас это кажется смешным. Откройте любой журнал о жизни звёзд и прочитаете там такое, что волосы дыбом встанут. Кого удивишь пьянкой в ресторане и аморальными отношениями с какой-то там поклонницей? Вот если нынешний поп-идол вместо водки будет пить соляную кислоту (по причине своего неземного происхождения) и спать с… э-э-э, да нет, уже и мальчиками никого не удивишь, ну, скажем, с попугайчиками, вот тогда им, может быть, заинтересуется пресса. А так…

Но времена были другие. И статья имела для Лёни колоссальные последствия. Ему тут же позвонили с телевидения и сообщили, что про передачу можно забыть. Страна не должна еженедельно видеть на экране такого аморального типа, как он. А потом телефон перестал звонить вообще. Никто не приглашал Лёню на съёмки, не звал на гастроли. И даже те выступления, что уже были запланированы, одно за другим отменялись. Лёню «закрыли» – существовала тогда такая самая страшная кара для артиста, отлучение от сцены. Что с ним творилось!

Лёнька был похож на выброшенную из воды рыбу. Он просто не знал, что делать дальше. За те годы, которые он провёл в бушующем водовороте поездок и концертов, он так привык к этой сумасшедшей жизни, что понятия не имел, как жить иначе. Сначала он пытался оправдываться: передо мной, перед собой, перед всеми знакомыми, кого встречал.

– Да не помню я эту Свету! – в сотый раз объяснял он, нарезая круги по комнате. – Да я даже Киров не помню! Я за год столько городов объездил, что они у меня все в один смешались. Ну, наверное, пришла ко мне под дверь какая-нибудь дура после концерта.

– Угу, а женщинам же не отказывают, – хмыкал я. – Доигрался? Я ведь тебя предупреждал! Что ты ей наобещал? Жениться?

– Глупости какие! Ты же знаешь моё правило! Никаких обещаний, никаких повторных встреч!