Время возмездия

– Формула боя?

– Шесть раундов.

– Почему шесть? Профессионалы работают по пятнадцать.

– Таково решение жюри. Начальству виднее.

– А Макс Шмеллинг будет?

– Нет, великий Макс уже уехал в Берлин.

Все стало ясным, и Миклашевский задал последний вопрос, который давно висел у него на кончике языка: о противнике.

– С кем?

– Ты его видел. Он сидел на банкете как раз напротив тебя, – ответил Бунцоль. – Ты даже обратил на него внимание, помнишь?

– Помню.

Миклашевский действительно запомнил того белокурого и загорелого «типичного среднего немца», как мысленно его назвал Игорь, одетого в офицерскую форму экспедиционных войск армии Роммеля, который за весь вечер так и не притронулся к спиртному, не сделал ни одного глотка. Теперь стало понятным его поведение, его «трезвость». Он-то наверняка знал, что завтра – важный поединок! Понятным стал и его прилипчивый буравящий взгляд. Игорь чертыхнулся, злясь на самого себя. Как же он мог позволить себе вчера расслабиться? Пил и шнапс, и пиво… Радовался, что ему завидуют… Алкоголь держится в организме почти двое суток.

– Кажется, если мне не изменяет память, его зовут Хельмут?

– Да, Хельмут Грубер, чемпион великой Германии в среднем весе, – сказал Карл Бунцоль таким тоном, словно именно он сейчас тренирует его, этого самого Грубера, а не русского. – Ты увидишь, как он прекрасно боксирует!

Миклашевский почувствовал, что между ним и тренером возникла невидимая стена отчуждения, хотя внешне все оставалось по-старому. А бой предстоял нелегкий. Помощи и советов ждать неоткуда. Рассчитывать надо лишь на самого себя…

Глава девятая

1

Просторный зал оперного театра был заполнен до отказа и гудел, как пчелиный улей. Ярко сверкали хрустальные люстры, тускло отсвечивала позолота лепных украшений на балконах, матово темнел бархат на креслах. И чужеродно выглядели зрители, одетые в основном в походную армейскую форму. Гражданских и женщин было очень мало, и они печально выделялись на общем серо-зеленом фоне. На балконах и даже галерке, где обычно располагалась бедная молодежь, тоже темнела однообразная серо-зеленая людская масса. Организаторы поединка, не мудрствуя, нагнали в театр солдат – необстрелянных новобранцев, в основном из маршевых батальонов и учебных подразделений, устроив им своеобразное культурное мероприятие, чтобы они перед отправкой на фронт воочию убедились в торжестве германской нации, чтобы они своими глазами увидели, пусть и на ринге, победу немецкого ума и кулака над грубой русской силой.

Вполне естественно, что выход Миклашевского был встречен жидкими вежливыми аплодисментами и откровенно презрительным свистом. А появление на ринге самоуверенного и улыбающегося Хельмута Грубера, жующего резинку, вызвало восторженную бурю аплодисментов, которую можно было сравнить лишь с гулкой каменной лавиной. Зрители неистовствовали так, словно Грубер уже победно провел поединок и судья поднял его руку.