Время вспомнить (СИ)

  После слушаний Филиб сунулся было с рапортом, но тут как раз несколько жрецов вступило в перепалку с Тормантом Эширом, и младшего чиновника, недавно провинившегося, пред очи синклита не допустили. Он остался у двери, яростно растирая черные от краски пальцы. Он знал, что нынешнему духовнику, прежде чем быть официально представленным королю, следует навести порядок в бумагах покойного. Филиб устроился ждать у кабинета Толия. Ему почему-то казалось, что тот, кого Высший назвал своим преемником, должен ему помочь.

  Вскоре Тормант в сопровождении приятеля Сюблима, жреца двух строк (храмового лекаря), появился в коридоре. Лицо господина из рода Эшир искажала недовольная гримаса. Филиб понял, что синклит довел нынешнего королевского духовника до раздражения. Тормант вопросительно зыркнул на младшего чиновника. Тот протянул жрецу четырех строк свиток с рапортом. Королевский духовник бросил в свиток взгляд, поднял брови и пригласил чиновника в кабинет. Филиб постарался изложить суть дела просто, но четко. Тормант слушал, изредка задавая вопросы. Лишь раз, когда Филиб упомянул о Борае, в глазах жреца мелькнуло беспокойство.

  Когда младший чиновник умолк и поклонился, жрец подозвал к себе Сюблима, и они несколько минут о чем-то говорили, понизив голоса. Наконец, Тормант устремил на Филиба острый взгляд и произнес:

  - Расцениваю твой рассказ как обвинение в адрес покойного господина Лакдама. Готов ли ты подтвердить свои слова на особом слушанье?

  - Да, господин. Готов доказать неправомочность и бесполезность его действий, - ответил Филиб, скрывая радость на лице за поклоном.

  - Кто еще был посвящен в суть дела?

  - Господин Толий, господин Лакдам, адман Марф и я. И король, конечно же. Стремительный, будь он благословлен Повелителем. Высший собрал донесения от кликунов и шпионов и препоручил господину табеллиону самому разобраться...

  - Кто-то сболтнул, кто-то услышал и понеслась глупость по большакам да тропам. А господин табеллион повел дело грубо и неопрятно, - договорил за младшим чиновником королевский духовник.

  Филиб кивнул.

  - Молодец, что обратился ко мне, - похвалил его Тормант. - Слишком много воли взял на себя Лакдам, от того и сгинул. Разве ж такие дела творят напоказ? Поставить бы причастных перед дознавателями, допросить, поднять бумаги. А с другой стороны, уже и не важно, блудила ли Добрейшая, и что из того вышло - без ветра деревья не качаются. Сейчас упустим, потом не расплатимся. В силе Лоджира - сила Храма. Высунется где-нибудь на Севере наследница Магреты, свидетелей предъявит - тамошние владетели, не ровен час, войной на нас пойдут, чтобы королевскую кровь на трон посадить. А сколько самозванок отыщется! Покачнется трон, а с ним и Храм закачается. Что сам предлагаешь?

  Филиб заволновался, заговорил, путаясь в словах:

  - Так просто их не найти. Бестии нужны - по следу пустить.

  - Бестии? - жрец подался вперед. - Что о них знаешь?

  - Ничего, - растерялся Филиб. - Я думал, вы...

  - Я знаю, - Сюблим сделал успокаивающий жест рукой. - Высший на юг путешествовал, я сопровождал его, врачевал в дороге. Один из 'создателей' сейчас в столице, аудиенции просит у синклита.

  Тормант сверкнул глазами.

  - Брат Филиб, ступай, готовься к делу. Как только вызову тебя, работа на твои плечи ляжет. Возьмешь на это золота столько, сколько понадобится. Если проявишь себя как следует, приму к себе в помощники, человек ты зоркий, рассудительный и о Храме печешься. Ступай.

  Филиб поклонился и вышел. При нем, простом чиновнике документария, отмеченном всего одной строкой, такие важные дела Храма, как фермы 'преображенных', никто обсуждать не будет. Удача, что выслушали и к поискам приобщили. Кому, как не ему, знать, куда идти и где искать. Филиб достал из кармашка кружевную косыночку со срезанным уголком: инициалы 'Т.Н.', тонкая ткань, нежный, почти неуловимый аромат женской кожи. Он прежде лежал в ложбинке между грудей, кружевом наружу, чтобы нескромный взгляд не проник в декольте. Грудь вздымалась, и капельки пота впитывались в ажурную ткань. Филиб судорожно запихнув косынку в карман, выскочил на улицу, сбивая жар с тела вечерней прохладой, с трудом утихомирив несвоевременное возбуждение в чреслах.

  Она оставила ее в руках у слуги господина Торманта. Филиб удивлялся, зачем жрец держит в слугах дурачка, но излишне допрашивать Борая побоялся: мало ли какие причуды у брата четырех строк. Подоспей братья пораньше и застали бы Тайилу Нами рядом с мальчишкой. Филиб незаметно для других отобрал у того косынку. Никому больше не показал, лишь ножом отхватил с косынки край, пропитавшийся носовой кровью убогого.