Время жить - 3. Осколки мира. Часть 3 (СИ)

Однако, зайдя в Зеркальный зал, он с грустью понял: приключений не будет. Сегодня на приеме присутствовала Кээрт. Вернулась! И опять ничего ему не рассказала и даже не посчитала нужным разыскать.

При виде нареченной Кэноэ испытал, как пишут в романах, смешанные чувства. Она ему по-прежнему нравилась, сильно нравилась. Но в их отношениях что-то разладилось или, точнее, так и не смогло наладиться.

Они по-прежнему часто общались, без труда находя общие темы и обнаруживая между собой больше общего, чем различного. И мама, и отец быстро с ней подружились, особенно, мама, но между ними возник какой-то барьер, который никто не мог и не хотел переступить. Кээрт, как правило, не участвовала в привычных развлечениях, сторонилась шумных и фривольных вечеринок. Она почти всегда была какой-то холодновато-отстраненной и недоступной.

Он так ни разу и не осмелился поцеловать ее, а уж тем более – по-свойски прижать где-то в укромном уголке. Несколько раз он представлял Кээрт на месте Фи или других доступных фрейлин, но всегда останавливался, не решаясь перейти от мечтаний к делу, что для него было совершенно не типично. Иногда Кэноэ даже сердился на то, что никто даже не подумал сначала узнать его мнение, прежде чем назначать ему невесту. Отцу, по крайней мере, дали выбрать из трех кандидатур. Он и выбрал маму. И правильно сделал, кстати.

Кэноэ даже не хотелось подходить к ней. В таком настроении из этого вряд ли могло выйти что-либо путное. Кээрт, повернувшись к нему спиной, общалась в дальнем углу зала с незнакомым человеком, на вид лет шестидесяти, лысоватым и по-зимнему бледным. Немного дальше была видна мама, очень элегантная в своем аквамариновом платье. Леди Элаэнне разговаривала с двумя известными художниками, причем, художниками настоящими, а не придворными мазилами. Отец, как всегда, собрал вокруг себя кучку таких же, как он сам, бездельников. Все смотрели ему в рот и льстиво смеялись его шуткам.

В зале хватало родственников и знакомых, но никто не подходил к нему, и это его радовало. Несколько раз он ловил на себе изучающий взгляд человека, беседующего с Кээрт, но решил не обращать на это внимание.

Гонг.

Чистый, звенящий звук, будто отражающийся в многочисленных зеркалах.

– Его Величество Император!

Все кланяются. Члены семьи – поменьше, остальные – пониже.

Прием был малый, поэтому обошлось без представлений. Император в сопровождении небольшой свиты пересек весь зал, тяжело поднялся по ступенькам и сел в предназначенное ему золотое кресло. Невидимый оркестр заиграл «Торжество».

Когда Император проходил мимо, было видно, что он сильно сдал. Ему было тяжело и неудобно в роскошных, расшитых золотом одеждах, лицо совсем обрюзгло. А темно-синие прожилки на носу и щеках свидетельствовали о том, что он в последнее время слишком сильно налегает на алкогольные напитки. Сопровождали его, как всегда, Императрица Стоэмран, высокая, прямая, очень красивая, но холодной, безжизненной красотой, и кузен Коэло, выглядящий сегодня донельзя официально.

Оркестр доиграл до конца. Можно было распрямиться и делать все то, что обычно делается во время приемов – слоняться по залу, подпирать колонны, болтать ни о чем с родственниками и знакомыми, выслушивать скучные просьбы незнакомых и, наконец, флиртовать. Стоп. Не сегодня. Кээрт здесь, значит, никакого флирта.

Поискав глазами Кээрт, он обнаружил ее оживленно беседующей с леди Элаэнне, а вот прежний ее собеседник, немолодой и лысоватый, уже стоял рядом с ним, держа на шпажке малюсенький бутербродик с сыром. Ничего, кроме этих бутербродиков, на приемах не подавали. И правильно, нечего кормить тут эту ораву. На приемы не жрать ходят.

– Совершенно верно, ваше высочество, – весело подтвердил лысоватый. – На приемы, действительно, ходят не жрать, а разговаривать.

Кажется, последнюю фразу он произнес вслух. Ай-яй-яй.

– Хорошо, давайте разговаривать, – сказал Кэноэ, стараясь оставаться вежливым, несмотря на плохое настроение. – Вы знаете, о чем?

– Кажется, знаю. Между прочим, знаете ли вы, что о вас вот уже пятый день только говорит весь Голодайчик?

– Говорит кто? – ошеломленно спросил Кэноэ. Ему показалось, что он ослышался.

– Голодайчик. Это, знаете, такой район в Старом Городе. Тот мужчина со штрафной карточкой, от которого вы увели полицию, живет именно в этом районе. На него ваше вмешательство произвело неизгладимое впечатление.

Ну вот, и этот туда же. Сговорились они, что ли?

– Простите, а откуда вы все это знаете? – хмуро поинтересовался Кэноэ. – И не сложно ли вам будет представиться? А то вы меня, похоже, знаете, а вот я вас, кажется, – нет.

– О, прошу прощения, – немолодой собеседник склонился в церемонном поклоне (ровно под углом в тридцать градусов, как положено приветствовать принца Императорского дома). – Это мое упущение. Мое имя Суорд. Ванио Суорд. Я полагаю, оно вам знакомо?

– Признаться, я слышал только об одном Суорде. Но если это вы, не опасно ли вам появляться в Столице, да еще в Императорском дворце?