Время жить. Сопряжение миров

Новые власти Нигерии приступили к социальному прогрессорству не виданных в том веке масштабов. Они очень жестко и беспощадно подавили все местные преступные, террористические и трайбалистские группировки. Разработали идеологию, в которой традиционные африканские ценности каким-то непостижимым образом гармонично соединились с научно-техническим прогрессом и махровым либертарианством. Вкладывали огромные деньги в образование, приглашая учителей со всего мира. На конфискованные состояния прежней верхушки и доходы от экспорта скупали технологии и заводы «под ключ» – не самые современные, но позволившие в сжатые сроки осуществить индустриализацию, на базе которой развернулось строительство новой инфраструктуры.

Через пару десятилетий первое поколение реформаторов начало сходить со сцены. Но они сумели подготовить достойную смену, причем, из местных кадров. Нигерия превратилась в самую развитую, богатую и благополучную страну региона, предмет нескрываемой зависти соседей. По Западной и Центральной Африке прокатилась волна народных выступлений под общим лозунгом «Хотим жить как в Нигерии».

Возможно, первые такие акции имели спонтанный характер, но затем в игру вступили спецслужбы. Так или иначе, результат везде был один: народное выступление сметало старую коррумпированную верхушку, тесно связанную с транснациональным бизнесом, на ее место приходили сначала нигерийские советники, потом – нигерийские управленцы, и, наконец, по итогам демократического референдума страна добровольно присоединялась к Нигерии в качестве члена конфедерации.

Так родилась Панафриканская Гегемония. А затем с ней произошло то же самое, что и с розовской Меганезией: симпатичное молодое прогрессивное государство, не боящееся бросать вызовы сложившемуся порядку вещей и противостоять сильным мира сего, само эволюционировало в такого империалистического хищника, что любо-дорого посмотреть. Гегемония приступила к прямому захвату сопредельных стран, причем, действуя такими методами, что некоторые государства сами побежали под британский или евразийский «зонтик». Попыталась дестабилизировать обстановку в Северной Африке, что ей частично удалось. Развязала агрессивную войну против «обновленного» ислама; в ходе одного из конфликтов воздушным налетом была разрушена до основания Мекка.

К тому же, очередное поколение руководителей Гегемонии взяло на вооружение идеологию «черного расизма» и реванша за колониальное и неоколониальное прошлое, а панафриканская либертарианская «свобода» превратилась во вседозволенность. Гегемония стала полигоном для этически сомнительных и часто небезопасных научных и социальных экспериментов.

Против звездной экспедиции панафриканцы выступали яростно и бескомпромиссно, причем, как минимум, по двум причинам. Во-первых, потому что это был проект «белых» стран. Во-вторых, потому что его успешная реализация означала триумф ненавистного для них государственного начала. Да и с Евразийским Союзом у Гегемонии были свои счеты, так как именно он взял под свою защиту исламские страны, которые уже давно перестали быть «нефтяными монархиями». Эфиопия же, которая больше полувека торчала у Гегемонии как кость в горле, еще недавно имела статус протектората Евразийского союза, а пару лет тому назад превратилась в самостоятельного союзника и младшего партнера.

Учитывая, что Гегемония была образованием, насквозь идеологизированным, а система всеобщей промывки мозгов там работала качественно и без сбоев, именно панафриканцы могли бы послать «на дело» фанатика с бомбой. И то, что террорист был белым, меня не слишком смущало. Бывали и в мои времена подобные случаи, и неоднократно.

Впрочем, не имея точной информации, можно было только гадать. И надеяться на то, что будущее прояснит ситуацию.

Продолжение - уже сегодня вечером. Не пропустите!

Глава 13. Тени в раю (часть 4)

Это будущее наступило даже раньше, чем я думал. Снимавший мои показания полицейский чин, извинившись, вышел из кабинета, а его место занял новый персонаж, представившийся как Иван Александрович. Дядя Ваня, значит…

Признаться, я ждал чего-то подобного и теперь откровенно разглядывал своего визави. Спокойный такой несуетливый мужик лет сорока пяти с цепким взглядом и этакой… матеростью. Пара моих бывших однокурсников служила в Конторе на немаленьких должностях, еще кое-то в пятом году перешел в частные структуры, так что знакомства в тех кругах у меня были, и подобных «дядей Вань» я понавидался.

– ЦИС или ТРАНС? – деловито спросил я. Всегда хочется сразу знать, с кем имеешь дело.

– Специальный комитет, – чуть улыбнувшись, «дядя Ваня» с интересом взглянул на меня. – Вот вы какой, Константин Васильевич. Давно хотел с вами познакомиться.

– Да?

Я слегка насторожился. Вот только внимания спецслужб для полного счастья мне и не хватало!

– И что стало причиной такого желания?