Время звезд

Я чуть-чуть приободрился и решил, что, если разобраться, мой вариант все-таки оказался лучше, хотя поначалу так и не казалось. Я вздохнул и пошел немного погулять, не опасаясь ничего, ведь ни одна их этих жутких тварей не может и близко подобраться к лагерю без того, чтобы на ее уши и глаза не обрушились грохот и вспышки. Если только у нее есть эти самые уши. Загородка, в которой пасся Перси, была здесь же, за ломом, совсем неподалеку; он услыхал меня и подошел к забору, я тоже подошел поближе и почесал ему пятачок.

— Неплохое место, правда? — Я думал о том, что когда «Л. К.» вернется домой — а я больше не верил мрачным предсказаниям дяди Стива — когда я вернусь домой, мне будет еще двадцать с небольшим, самый подходящий возраст, чтобы эмигрировать. А Конни казалась таким местом, куда захочется вернуться.

Перси ответил мне хрюканьем, которое я перевел следующим образом: «Ты что, не принес мне поесть? Ничего себе, обращение с другом». Мы с Перси были друзьями; на корабле я его кормил, заодно с его братьями, а также хомяками и крысами.

— Перси, ты свинья.

Он не стал с этим спорить, его сопящий нос обнюхивал мою пустую ладонь. Я думал о том, что одиннадцать световых лет — не- слишком далеко; как раз подходящее расстояние. Звезды оставались теми же, знакомыми.

В конце концов Перси все это надоело, мне тоже; я вытер ладонь о штаны и пошел спать.

ГЛАВА 13

Относительно Безотносительности

После Беты Гидры: одно из двух — или мне довести эти записи до конца, или совсем их выкинуть. Теперь у меня почти нет времени писать, так много у нас работы и так мало людей. Эта штука, которую мы подцепили на Констанс — а может, просто наши припасы были плохо продезинфецированы — поставила нас в такое положение, когда с работой справиться трудно, особенно для группы телепатов. Все переговоры ведутся теперь через шестерки: Дядю, меня, Мей-Лин, Анну, Глорию и Сэма. Дасти остался в живых, но утратил контакт, видимо — навсегда. У его брата не было детей для создания вторичной пары, и они просто не сумели возобновить связь после очередного пика.

Я связываюсь со своей внучатой племянницей Кэтлин и с Молли, ее матерью. Пэт и я все еще можем переговариваться, но только с их помощью; когда мы пробуем связаться без них, это похоже на разговор в металлообрабатывающем цехе. Понимаешь, что тебе что-то говорят, но чем больше напрягаешь уши, тем меньше слышишь. Сейчас, после очередного нашего перелета, Пэту уже пятьдесят четыре; общего у нас с ним почти ничего. С того времени, как умерла Моди, его вообще ничего не интересует, кроме бизнеса, а меня это как-то вовсе не волнует.

Один только Дядя не столкнулся с тем, что телепартнер становится чужим человеком. Селестине сейчас сорок два, они скорее сближаются, чем отдаляются. Я продолжаю называть ее «Лапочка», просто, чтобы послушать ее хмыканье. Трудно себе представить, что она вдвое старше меня, у нее должны быть завитушки и дырка между передних зубов.

В общем и целом Чума стоила нам тридцати двух человек. Я выздоровел. Доктор Деверо не смог, также как Пруденс и Руп. Нам пришлось сомкнуть ряды и вести себя так, словно их с нами никогда и не было. У Мей-Лин умер ребенок, и какое-то время мы думали, что лишимся и ее самой, однако теперь она снова стоит вахты, делает все, что надо, и даже иногда смеется. Думаю, больше всего нам не хватает мамочки О'Тул.

Что еще произошло существенного? А что вообще может произойти на корабле? Ничего. Бета Гидра оказалась чистой неудачей. Не только ничего и отдаленно напоминающего планету земного типа; во всей системе не оказалось ни одного океана, я имею в виду океаны, состоящие из воды. Пришлось выбирать, что взять в качестве топлива, аммиак или метан. Главный механик долго и озабоченно обсуждал этот вопрос с Капитаном; выбор остановился на аммиаке. Вообще-то, теоретически, «Л. К.» может жечь все, что угодно; только дай его масс-конвертеру что-нибудь пожевать, и тут же начинает работать старый закон «Е равно эм це квадрат», из факела летит радиация со скоростью света, и нейтроны почти со скоростью света. Только вот если конвертеру было все равно, что перемалывать, вспомогательному оборудованию не все равно, оно рассчитано на жидкость, предпочтительно воду. У нас был выбор между тем, садиться ли в аммиак, уже жидкий от холода, или на дальнюю планету, покрытую по большей части льдом, но льдом с температурой, почти равной абсолютному нулю. Ну и инженеры, перекрестясь, посадили корабль в аммиачный океан и наполнили его топливные баки. Поначалу мы назвали планету Ад, а потом напридумывали ей имен и похлеще. Мы просидели там четыре дня при двойном земном тяготении. Было холодно, очень холодно, хотя отопительная система работала на полную мощность.