Время звезд

Репортер, или кто там это писал, очень веселился, а я бы со всей охотой запихнул статью ему в глотку. Получалось, что и одеты мы забавно, и речь у нас забавная, и все мы такие трогательно старомодные и такие, знаете, чуть лопушистые. Фотографию, иллюстрировавшую статью, сопровождала подпись: «Шапки долой, пижоны! Дедушка вернулся!»

Другие статьи мне читать не хотелось.

Дядю Альфа это не трогало; не думаю, что он вообще-то что-нибудь такое заметил. Он просто рвался увидеть Селестину.

— Надеюсь, — шутливо, но наполовину и серьезно, сказал он мне, — что девочка умеет готовить, как умела ее мама.

— Вы будете жить вместе с ней? — спросил я.

— Конечно, мы же всегда жили вместе.

Это было так естественно, что я не знал, что и возразить. Потом мы обменялись адресами. Это тоже было естественно, но в то же время и странно — у нас всех давно не было другого адреса, кроме «Л. К.» Но я обменялся адресами со всеми и взял себе на заметку найти близнеца Дасти, если только он еще жив, и сказать ему, что он может гордиться своим братом. Возможно, в Фонде знают, где он живет.

Когда нас наконец отпустили на волю и появилась Селестина Джонсон, я ее не узнал. Я просто увидел, что какая-то высокая, красивая пожилая женщина бросилась вперед и обняла дядю Альфа, почти оторвав его от земли; у меня на мгновение даже мелькнула дурная мысль, что надо его спасать.

Но тут она обернулась, поймала мой взгляд и улыбнулась, и тогда я заорал:

— Лапочка!

Она улыбнулась еще шире, и я почувствовал, как на меня накатывает волна любви и доброты.

— Привет, Томми. Как хорошо, что ты здесь.

Чуть позже я обещал заехать к ним, как только появится возможность, и распрощался; сейчас я им был не нужен. Меня самого никто не встречал. Пэт был слишком стар и никуда не ездил, а Вики — слишком молода, ей еще не разрешили ездить одной. Что касается Молли и Кэтлин, то, как я сильно подозреваю, их мужья не видели в этом необходимости. Как-то так вышло, что оба они недолюбливали меня. Я, принимая во внимание ситуацию, не могу их в этом винить, несмотря даже на то, что уже давно (для них многие годы) я не могу телепатически разговаривать с женщинами иначе как с помощью Вики. Но, повторяю еще раз, я их не виню. Если телепатии суждено когда-нибудь широко распространиться, такие случаи могут создать уйму семейных неурядиц.

А кроме того, контакт с Вики у меня был в любой момент, когда пожелаю. Я сказал, чтобы она и не думала, мне даже и не хочется, чтобы меня встречали.

Вообще говоря, почти никого из нас, кроме Дяди, никто не встретил, кроме представителей Ф.Д.П. После отлучки в семьдесят один год, нас просто некому было встречать. Но жальче всех мне было Капитана Уркхардта. Я обратил внимание на него, когда мы, покинув карантин, поджидали своих гидов-переводчиков. Он стоял совершенно один. Никто не был один, все оживленно прощались, но у него не было друзей — думаю, он не мог себе позволить дружить с кем-нибудь на борту, даже тогда, когда не был еще Капитаном.

И такой он был одинокий, несчастный и мрачный, что я подошел к нему и протянул руку.

— Я хотел бы попрощаться с Вами, Капитан. Было большой честью служить под Вашим командованием, честью и удовольствием. — Я не кривил душой, в этот момент я и вправду так считал.

Сперва его лицо выразило изумление, потом на нем появилась улыбка, улыбка настолько непривычная, что я уже начал опасаться — не треснет ли от нее лицеи Уркхардт схватил мою руку и сказал:

— И для меня, Бартлет, это было большим удовольствием. Желаю Вам всяческого счастья и удачи. Ээ… а чем Вы планируете теперь заняться?

Он произнес это с искренним интересом, и я вдруг понял, как ему хочется поговорить, просто поболтать с кем-нибудь.

— У меня нет пока никаких определенных планов, Капитан. Сперва поеду домой, потом, наверное, пойду учиться. Я хочу поступить в колледж, но, скорее всего, сначала надо будет многое подогнать. Ведь за это время столько изменилось.

— Да уж, столько изменилось, — очень серьезно согласился Уркхардт. — Нам всем надо будет многое подогнать.

— А какие планы у Вас, сэр?

— У меня нет никаких планов. Совсем не знаю, чем я могу заняться.

Уркхардт сказал это очень легко, просто констатируя факт; было видно, что он говорит правду, и меня захлестнула волна жалости. Капитан факельного корабля — специальность узкая до крайности, и вдруг оказывается, что таких кораблей больше не будет. Это, как если бы Колумб вернулся и обнаружил, что вокруг одни пароходы. Смог бы он снова выйти в море? Он не нашел бы даже мостик на пароходе, уж не говоря о том, — что делать, забравшись на этот мостик?

В нынешнем мире не было места для Капитана Уркхардта, он представлял собой анахронизм. Один прощальный обед, а потом — очень Вам благодарны, спокойной ночи.

— Наверное, я могу выйти в отставку, — продолжил он, глядя куда-то в сторону. — Я тут прикинул, сколько жалования накопилось у меня за это время — получается просто неприлично большая сумма.

— Да, наверное, очень много, сэр. — Свои деньги я не считал; их получал за меня Пэт.