Время звезд

Макс что-то пробормотал себе под нос и поднялся на ноги. Он медленно спускался по тропинке, оглядываясь на небо. Потом все поле его зрения заслонил сарай. Мамочка вернулась и никуда уж тут не денешься — если он не явится и не сделает, что от него требуется, она сумеет отравить ему жизнь. Когда сегодня утром она уезжала, у него было такое ощущение, будто ее не будет по крайней мере до следующего утра. Не то чтобы она это сама сказала — она никогда этого не делала, — но он научился распознавать признаки. И вот теперь ему придется выслушивать ее нытье и ее мелочные сплетни вместо того, чтобы почитать. А то, что ничем не лучше, его будет отвлекать какой-нибудь из ее обожаемых слюнявых сериалов по стереовидению. Ему не раз приходилось бороться с соблазном поломать проклятый СВ — и сделать это как следует, топором. Сам он почти никогда не имел возможности посмотреть интересную для себя передачу.

Подойдя к дому, он вдруг остановился. Он думал, что мамочка прикатила на автобусе из Углов и, как обычно, прошла остаток пути пешком. Но сейчас около веранды стоял щегольской уницикл — и к тому же она была не одна.

Сначала он подумал, что это «иностранец», но, подойдя поближе, узнал этого мужчину. Макс гораздо охотнее повстречался бы даже с иностранцем, любым иностранцем. Бифф Монтгомери был местным, правда, он не работал на ферме. Макс не припоминал, чтобы хоть раз в жизни видел Биффа, занятого честным трудом. Говорили, что Монтгомери иногда нанимали охранником самогонщики, когда один из их аппаратов еще действовал где-то там, в горах. Вполне возможно — Монтгомери был здоровый, плотный мужчина, и эта роль вполне ему подходила.

Макс знал Монтгомери с незапамятных времен, часто видел, как тот толкался около Клайдовских Углов. Но обычно он не обращал на Монтгомери никакого внимания и не имел с ним никаких дел — до последнего времени: мамочку стали все чаще замечать с ним, она даже стала ходить с ним на танцы, которые устраивались в сараях и кукурузных лущильнях. Макс несколько раз пытался сказать ей, что покойному отцу это не очень бы понравилось. Да разве может кто-нибудь спорить с мамочкой — она просто не слышит того, чего не хочет слышать.

Но домой она притащила его впервые. Макс почувствовал, что в нем разгорается ярость.

— Поскорее, Макси! — крикнула мамочка. — Да не стой ты там, как чурбан. — Макс неохотно двинулся дальше и подошел к ним. Мамочка сказала: — Макси, пожми руку своему новому отцу, — и шаловливо глянула на него, словно сказала нечто очень остроумное. Макс тупо уставился на нее, от удивления открыв рот.

Монтгомери ухмыльнулся и протянул свою клешню.

— Ага, Макс, ты теперь Макс Монтгомери — я твой новый папаша. Но ты все равно можешь называть меня Монти.

Макс уставился на руку, на секунду взял ее.

— Моя фамилия Джонс, — сказал он безо всякого выражения.

— Макси, — протестующе воскликнула мамочка.

Монтгомери жизнерадостно расхохотался.

— Да не торопи ты его так, Нелли, лапочка. Пусть Макс попривыкнет к этому. Живи сам и давай жить другим — вот мой девиз. — Он повернулся к своей жене: — Подожди секунду, пока я возьму багаж. — С одного багажника своего уницикла он снял тюк скомканной одежды, а с другого две плоские пинтовые бутылки. Заметив, что Макс наблюдает за ним, он подмигнул и сказал: — Тост за новобрачную.

Упомянутая новобрачная стояла около двери, и он попытался проскользнуть мимо нее. Та запротестовала:

— Но как же это, Монти, дорогой, разве ты не собираешься…

Монтгомери остановился.

— Совсем позабыл, у меня ведь мало опыта в этих штуках. Конечно же. — Он повернулся к Максу. — Возьми все это хозяйство, — и сунул ему тюк и бутылки. Потом он подхватил ее на руки, помычав при этом немного, перенес ее через порог, снова поставил на ноги и поцеловал. Она тем временем повизгивала и краснела. Макс молча прошел вслед за ними, положил принесенное на стол и отвернулся к плите. Плита совсем остыла, он не пользовался ею со времени завтрака. Была еще и электрическая плита, но она перегорела еще при жизни отца, а денег починить ее так и не нашлось. Он вытащил из кармана складной нож, настрогал щепок, добавил растопки и поднес к получившейся кучке зажигалку. Когда пламя разгорелось, он вышел с ведром за водой.

Когда он вернулся, Монтгомери сказал ему:

— Не мог понять, куда это ты пошел. Неужели в этой мусорной куче нет даже водопровода?

— Нет. — Макс поставил ведро на пол и подложил в огонь пару поленьев ватного дерева.

Мамочка сказала:

— Макси, у тебя уже должен был быть готов обед.

Монтгомери благожелательным голосом вмешался в разговор:

— Ну успокойся, дорогая, он же не знал, что мы приедем. И к тому же это дает время для тоста. — Макс стоял, повернувшись к ним спиной, и уделял все свое внимание нарезанию грудинки. Перемена была столь ошеломляющей, что ему пока еще не хватило времени полностью ее осознать.

Монтгомери окликнул его:

— Эй, сынок! Подними стакан за новобрачную!

— Мне надо готовить ужин.

— Чепуха! Вот твой стакан. Давай быстренько.