Всадник

Увидев, что связанный очнулся, Делламорте обошел кресло, обозревая плоды своих трудов, легко поддел носком ботфорта нагрудник Ораха, подвинув панцирь поближе к наколенникам, налокотникам и остальному металлу, снятому с правителя, отошел к стене и прислонился к ней, разглядывая своего пленника и удобно скрестив руки на груди.

– Зачем?.. – прошелестел Орах сухой гортанью, сделав, видимо, из приготовлений Делламорте какие-то драматические выводы. – Я же сам предложил тебе все, включая корону! Неужели тебе так уж важна тайна этого Ордена и всех твоих всадников?! Я ведь рассказал тебе об этом для того лишь, чтоб показать: и я знаю о тебе кое-что…

– Всё, что рассказывают люди, проплывшие полземли, – назидательно сказал Делламорте, – нужно делить на тысячу или две. Так что, мой дорогой военачальник, хоть ты и знаешь обо мне больше, чем можно ожидать, ты все же не знаешь ничего. Но твоя история вдохновила меня, и мне захотелось прогуляться, осмотреть заброшенные рыбачьи ходы в скалах Мастго. Буду к утру – это совсем скоро, а ты пока повиси и подумай.

Делламорте поднялся и куда-то исчез, но, как оказалось, ненадолго: он быстро вернулся в маске и плаще и заботливо перевернул военачальника вместе с креслом вниз головой, словно был тот укреплен в воздухе на каком-то невидимом подвесе: теперь Орах как будто молился, да только уж в очень неудобной позе. Доктор же нарисовал вокруг поверженного правителя куском белого камня линию, сомкнувшуюся в безупречное кольцо, подумал, стер небольшой участок с вершок шириной и поставил за кругом стакан с водой. Затем он ушел.

7. И снова змеиные наездники

В дальнем конце пустынной темной улицы на укутанном золотой листвой дереве бесшумно покачивался шарообразный фонарь, светивший изжелта-фиолетовым светом. В середине мостовой рывком сдвинулась крышка люка в форме восьмерки, сделанная, как и вся мостовая, из мутноватых стеклянных полусфер. Откуда-то снизу появился гексенмейстер Делламорте, оглянулся и поднялся на поверхность. Одежда магистра подозрительно мокро отсвечивала в свете фонаря. Он проговорил что-то неприветливое на неизвестном языке и собирался было уже потратить некоторые усилия на то, чтобы высушиться, но почему-то передумал.

И тут приезжий доктор во второй раз после рассветного пения детей столкнулся в Рэтлскаре с музыкой – эта напоминала переливы своевольной флейты. Мелодия не имела сюжета и последовательности и звучала словно ради процесса, замысловато изгибаясь в минор сбивчивыми дискомфортными пассажами. Определить источник мелодии было непросто, но судя по всему, он перемещался где-то за домами. Помимо музыки слух мог различить и второй звук, менее приятный, – как будто по мостовой волоком тащили что-то тяжелое. Донесся низкий продолжительный лязг, и стало ясно, что это голос, произносивший слова на незнакомом языке.

Делламорте прислушивался к мелодии и звукам, бездумно поглаживая спустившуюся ему в ладонь ветку дерева. Листья отреагировали на поглаживание неожиданно: сначала опали листья, но потом на ветке почему-то пробились зеленые почки и розовые бутоны соцветий. Магистр с изумлением взглянул на ветку, нарушившую единственный данный Рэтлскару Жуками сезон, проверил что-то на поясе и отошел в тень, обратив внимание в сторону лязга, голоса и флейты. Низкие тягучие звуки доносились теперь со всех сторон. Какие бы существа ни издавали весь этот шум, было ясно: они о чем-то условливались. К прежним присоединился еще голос, потом еще один, и вскоре всадник оказался в невидимом кольце. Тогда он надел маску и попытался разглядеть источник звуков. Музыка достигла промежуточной кульминации и там, на гребне неопределенности, зависла.

Из темноты переулков появились наездники. Огромные тела их змей, уродливо толстые в середине и сужавшиеся к хвосту, были увенчаны плоскими слепыми головками, сами же наездники сидели прямо на горбах, свесив полы хламид набок. Змеи поводили рылами, издавая звуки, похожие на мелодию флейт. Наконец стало понятно: это жесткая чешуя змей выдирала полосы из мостовых, имитирующих ту же самую чешую. Стало ясно, и куда пропадали люди, имевшие неосторожность остаться без крова до наступления ночи. Непонятно оставалось одно – что собирался делать с этим всем доктор Делламорте. Он тем временем дотянулся правой рукой до ножен за спиной и извлек из них прямой меч с алым камнем в рукояти.

– Надо было вынуть эту затычку и не спешить вылезать на поверхность, – тихо прокомментировал всадник сам себе, имея в виду, видимо, оставшиеся за кадром приключения в скалах Мастго, куда он отправился, взяв в плен военачальника.

Один из наездников спешился и, подойдя к поднявшей шею змее – пародии на лебедя, поднес одну руку к ее пасти, а другой стукнул по голове. Змея выплюнула ему в ладонь что-то яркое и светящееся, и наездник поднес ладонь к лицу, а когда свет пропал, заговорил низким маслянистым голосом:

– По лагерю Рэтлскар запрещено ходить ночью. Разве ты не знаешь?