Всадник без головы

— Но я не хочу выходить за него замуж. Нет, отец! Лучше умереть! Самонадеянный негодяй! Я предвижу, что это значит. И он передает мне свое предложение через тебя! Так скажи ему, что я готова бежать в прерию и зарабатывать свой хлеб охотой на диких лошадей, только бы не стать его женой! Передай ему это.

— Подумай сначала, дочка. Ты, наверно, не знаешь…

— …что мой двоюродный брат — твой кредитор? Я знаю это, дорогой отец. Но я знаю также, что ты — Вудли Пойндекстер, а я — твоя дочь.

Этот намек попал в цель. Гордость плантатора снова проснулась, и он ответил:

— Милая моя Луиза! Как ты похожа на мать! А я сомневался в тебе. Прости меня, моя гордая девочка! Забудем прошлое. Решай сама. Ты вольна отказать ему.

Глава LXXXV

ДОБРЫЙ КУЗЕН

Луиза Пойндекстер воспользовалась свободой, которую предоставил ей отец. Не прошло и часа, как она наотрез отказала Колхауну.

Он уже в третий раз делал ей предложение. Правда, два первых раза он говорил иносказательно.

Это было в третий раз, и ответ должен быть последним.

Он был прост. Она коротко сказала: «Нет», и выразительно прибавила: «Никогда».

Она говорила прямо, не стараясь смягчить свои слова. Колхаун выслушал ее без удивления. Вероятно, он ожидал отказа.

Ни один мускул не дрогнул на его лице, он не побледнел и не обнаружил никаких признаков отчаяния, естественного в такую минуту. Он стоял перед красавицей кузиной, словно ягуар, готовый прыгнуть на свою жертву. Казалось, он хотел ей сказать: «Не пройдет и минуты, как ты запоешь другое».

Но он сказал:

— Ты шутишь, Лу?

— Нет, сэр. Разве мои слова похожи на шутку?

— Ты ответила, совсем не подумав.

— О чем?

— О многом.

— Именно?

— Прежде всего о том, как я тебя люблю.

Луиза промолчала.

— Я люблю тебя, — продолжал Колхаун, — люблю тебя так, Лу, как любят только раз! Эта любовь может умереть только вместе со мной. С твоей смертью она не угаснет… Он замолчал, но ответа не последовало.

— Зачем рассказывать тебе историю моей любви! Она вспыхнула в тот день… нет, в тот час, когда я впервые увидел тебя. Помнишь, когда я приехал в дом твоего отца, шесть лет назад! Как только я соскочил с лошади, ты пригласила меня прогуляться с тобой по саду, пока накрывают на стол. Ты тогда была девочкой, подростком, но так же прекрасна, как теперь! Ты взяла меня за руку и повела по дорожке, усыпанной гравием, под тень каштанов, не подозревая, конечно, сколько волнения вызвало во мне прикосновение твоей ручки! Твоя милая болтовня оставила в моем сердце такой глубокий след, что его не могли стереть ни время, ни расстояние, ни даже кутежи…

Креолка продолжала слушать, но уже не столь безучастно. И едва ли нашлась бы женщина, которая не была бы польщена таким красноречивым и горячим признанием. Хотя в ее взгляде не было поощрения, но в нем мелькнула жалость. Но она ничего не сказала.

Колхаун продолжал:

— Да, Лу, это правда. Я испробовал и то, и другое, и третье. Шесть лет — это достаточно большой срок. От Миссисипи до Мексики — немалое расстояние, а я поехал туда только для того, чтобы забыть тебя. Но это не помогло. Вернувшись, я предался кутежам. Новый Орлеан это хорошо знает. Я не скажу, что чувство мое стало сильнее оттого, что я хотел заглушить его: сильнее оно стать уже не могло. С того самого часа, как ты взяла меня за руку и назвала кузеном — красивым кузеном, Лу! — я не помню, чтобы оно хоть сколько-нибудь изменилось. Только разве когда ревность заставила меня ненавидеть тебя так сильно, что я готов был убить тебя!

— Как ты можешь так говорить, Кассий! Это дико! Даже просто глупо!

— И в то же время это вполне серьезно. Я так ревновал тебя, что порой мне было трудно держать себя в руках. Скрыть же своего раздражения я не мог, и ты это хорошо знаешь.

— Но чем же я виновата, Кассий? Ведь я никогда не давала тебе повода думать…

— Я знaю, чтo ты хочешь сказать. Можешь не договаривать. Я сам договорю за тебя: «думать, что я любила тебя». Вот что ты хотела сказать. Я и не утверждаю этого, — продолжал он с возрастающим отчаянием. — Я не обвиняю тебя в том, что ты кокетничала со мной. Виноват Бог, который наградил тебя такой красотой, или дьявол, который заставил меня взглянуть на тебя!

— Твои слова причиняют мне только боль. Я не думаю, что ты льстишь мне. Ты слишком горячо говоришь, чтобы подозревать тебя в этом. Но поверь Кассий, тебе это только кажется, и ты легко можешь освободиться от своей фантазии. Ведь есть же много женщин гораздо красивее меня, которые были бы польщены таким признанием. Почему бы тебе не обратиться к ним?

— Почему? — с горечью повторил он. — Какой праздный вопрос!

— Я повторяю его и не считаю праздным. Ведь я должна честно сказать тебе, Кассий, что не люблю тебя и никогда не полюблю.

— Значит, ты не выйдешь за меня замуж?

— Вот это уж совсем нелепый вопрос! Я тебе сказала, что не люблю тебя. И этого, мне кажется, достаточно.

— А я сказал, что люблю тебя! Но это лишь одна из причин, почему я хочу, чтобы ты стала моей женой, — есть еще и другие. Хочешь ли ты выслушать все?

Теперь Колхаун уже больше не просил. Он снова стал похож на ягуара.