Всадник без головы (худ. Н. Качергин)

И молодая креолка с притворной веселостью направилась к лестнице, напевая новоорлеанский вальс.

Луиза вскоре распрощалась с охотником. Его общество уже больше не интересовало ее. Она поспешила к себе в комнату, чтобы остаться одной со своим горем.

Первый раз в жизни Луиза Пойндекстер испытывала муки ревности. Это была ее первая настоящая любовь. Она была влюблена в Мориса Джеральда — в этом уже не оставалось сомнений.

Внимание мексиканской сеньориты едва ли можно было объяснить простой дружбой. Вероятно, их связывали более тесные отношения.

Луиза не находила себе покоя. Увидеть снова мексиканскую девушку и рассмотреть ее лицо стало для нее необходимостью.

Как только уехал Зеб Стумп, она попросила оседлать крапчатого мустанга.

Приближаясь к форту, она, как и предполагала, встретила свою соперницу.

Здесь дорога была затенена деревьями. Мексиканская девушка ехала с открытой головой, небрежно спустив шарф на плечи. Пышные черные, цвета воронова крыла, волосы обрамляли прелестное смуглое личико.

Обе девушки, следуя правилам приличия, при встрече обменялись лишь беглым взглядом. Но, отъехав немного, как та, так и другая не могли удержаться от желания взглянуть еще раз украдкой друг на друга, и обе обернулись.

Повидимому, не только Луиза слыхала о мексиканской сеньорите, но и та знала о ней.

Размышления Луизы стали еще мрачней.

«Хороша собой! — подумала она, проехав мимо своей соперницы. — Да, слишком хороша, чтобы быть ему только другом. У меня нет ни капли сомнения, что он любит ее. Только этим можно объяснить его равнодушие ко мне. Надо забыть его, сбросить с себя сердечные путы… Забыть! Легко сказать! Но могу ли я это сделать? Я не должна, с ним больше встречаться. Но чем же я заслужила эти страдания? О Морис Джеральд, зачем я полюбила тебя!»

Глава XXVI

СНОВА НА A3OTEE

Луизе Пойндекстер было нелегко бороться с овладевшим ею чувством.

Вначале ей казалось, что силой воли она заглушит боль сердца, что ей поможет прирожденная жизнерадостность. Но шли дни, а облегчение не наступало — Морис Джеральд слишком сильно завладел ее сердцем.

Были минуты, когда Луиза ненавидела его, или, вернее, хотела ненавидеть. Тогда ей казалось, что она сама могла бы без сожаления убить Джеральда. Но это были лишь мимолетные порывы.

Чем больше она думала, тем больше сознавала, что если бы даже он был ее злейшим врагом, она все равно не перестала бы любить его.

Презирать и ненавидеть Мориса Луиза была не в силах. Она лишь пыталась быть к нему равнодушной.

Но это была тщетная попытка. Каждый день, почти каждый час она поднималась на азотею и смотрела на дорогу.

Больше того: несмотря на свое решение избегать встречи с человеком, который сделал ее несчастной, она садилась на лошадь и ездила по дороге, по улицам сеттльмента с одним только намерением — встретить его.

Три дня спустя после первой встречи с соперницей Луиза снова увидела ее с азотеи. Мексиканка ехала, как и в прошлый раз, в сопровождении того же всадника; у него на руке опять висела корзинка. Наблюдая их, Луиза вся дрожала от ревности, завидуя той, которая предвосхитила ее заботу о больном.

Луиза знала теперь о ней больше, чем прежде, хотя и не так много. Это была донья Исидора Коварубио де Лос-Ланос, дочь владельца большой гасиенды на Рио-Гранде и племянница владельца поместья на Леоне.

Молодую мексиканку считали эксцентричной особой, хорошо владеющей лассо, способной укротить любого дикого мустанга, но только не свои собственные капризы.

Такое сложилось мнение о мексиканской сеньорите у американских жителей сеттльмента.

Но Луизе от этих сведений не стало легче — наоборот, ее ревность усилилась. Молодой креолке казалось, что такие качества как раз и должны были вызывать преклонение мужчин перед мексиканской девушкой. И вряд ли Морис Джеральд составлял исключение.

Прошло еще несколько дней, но девушка с лассо больше не показывалась.

«Он оправился от ран, — думала про себя креолка, — и уж больше не нуждается в неустанном внимании».

Так она размышляла, стоя на азотее и всматриваясь в даль. Это было рано утром, вскоре после солнечного восхода, в час, когда обычно появлялась всадница.

Луиза вдруг замерла, пораженная неожиданностью. На дороге она увидела Мориса Джеральда верхом на лошади.

Его посадка была несколько связанной; он ехал медленной рысью.

Узнав его, молодая креолка спряталась за перила азотеи; из ее груди вырвался подавленный крик. Это не был крик удивления. Это не был и крик жалости при виде болезненной бледности его лица и беспомощно висевшей раненой руки. Это был стон наболевшего сердца.

Больной оправился от ран. Он больше не нуждался в помощи сестры милосердия. Он теперь ехал к ней сам.

Под прикрытием цветущей юкки Луиза жадно следила за каждым движением Джеральда.

Она почувствовала некоторое облегчение, заметив, что он бросил несколько взглядов на Каса-дель-Корво, и ей стало еще радостней, когда Морис остановился у рощи и долго внимательно смотрел в сторону гасиенды.