Всадник на белом коне (СИ)

— Наш общий работодатель по-другому не умеет… — буркнула Кравцова, по случаю начала красных дней календаря пребывающая не в самом радужном настроении. Потом засунула на место «таблетку» моющего средства, выбрала нужный режим и раздраженно вбила переднюю стенку на законное место.

Китаянка мгновенно оказалась рядом с ней, обхватила руками и мягко спросила:

— Ну, что ты буйствуешь, боли ведь уже нет?

— Боли нет. Зато желания — на пятерых. А тут Денис без майки!

— Понял, ухожу… — усмехнулся я и действительно ушел. Сначала в гостиную, где в гордом одиночестве повалялся на любимом диване, а ближе к половине одиннадцатого — в спальню, одеваться.

В процессе особо не выпендривался, но, закончив и оглядев себя в зеркале, пришел к выводу, что даже в самом простом шмотье, подобранном для меня Настеной, выгляжу «на миллион». Увы, оказалось, что Кравцова совсем другого мнения — бесшумно возникнув за спиной и критически оглядев мое отражение, она недовольно поморщилась и заставила поменять ремень.

Приблизительно в том же режиме зверствовала и перед выходом из квартиры: собственноручно причесала, обрызгала «правильным» одеколоном, ткнула пальцем в «правильные» кроссовки и протянула «правильные» солнечные очки. Зато потом чмокнула в щеку, назвала красавчиком и от души шлепнула по заднице… Линь. За то, что та слишком сильно расстегнула рубашку и сбивала меня с пути истинного!

В этот момент я слегка загрузился, почувствовав в голосе «самой верной фанатки» непривычные интонации. Поэтому оставил в покое дверную ручку, за которую успел взяться, развернулся на месте, заглянул девушке в глаза и поинтересовался, что с ней творится на самом деле. Намеренно подчеркнув интонацией два последних слова.

Настя потемнела взглядом, некоторое время смотрела сквозь меня, а потом заговорила. Рублеными фразами и с силой сжав кулаки:

— Дурные предчувствия. Наследство со службы. Им стоит верить.

— Может, лучше остаться дома? Или, как вариант, вызвать кого-нибудь для подстраховки?

— Ехать — надо. А ГБР уже в работе. Но меня все равно не отпускает.

— Как говорил Марк Аврелий, делаем, что должно, и будь что будет! — усмехнулся я, на пару мгновений прижал девушку к себе, а затем решительно вышел в коридор…

…Двадцатиминутная поездка до Второго Сетуньского проезда, возле которого располагался комплекс зданий охранного агентства «Легионер», прошла абсолютно спокойно. Прогулка от охраняемой стоянки до входа в бункер — тоже. А в нем мне стало не до дурных предчувствий — взятый в оборот двумя мужиками неопределенного возраста, один из которых, как вскоре выяснилось, являлся четырехкратным чемпионом Европы по практической стрельбе из пистолета, я был загнан в мужскую раздевалку, переодет и «построен» в о-о-очень знакомом помещении!

Пока я разглядывал столик, над которым готическим шрифтом и на трех языках повторялось словосочетание «Зона безопасности», потолочные панели с утопленными светильниками и древние аналоговые часы с двухцветным циферблатом, на пороге возник третий мужик. С клокастой бородой, растущей чуть ли не от нижних век, бычьей шеей и грудной клеткой, «упакованной» в «пудовую гирю» древнего IOTV.

Оглядев орлиным взглядом из-под кустистых бровей сначала компанию «девочек», а затем и нас, «мальчиков», он уставился на меня и угрюмо поинтересовался, из каких короткостволов мне приходилось стрелять.

— Здесь — в основном, из «Глоков». В том числе и из вашего! — честно признался я.

Геннадия Александровича, которого бывшие сослуживцы и папа предпочитали называть Бульдогом, как током ударило — он пошатнулся, вцепился в дверной косяк и секунды три-четыре пытался продавить броник, чтобы добраться до левого подреберья. Потом выдал матерную тираду, от которой у девчонок должны были завянуть уши, сорвался с места, в три огромных прыжка подскочил ко мне и сжал в медвежьих объятиях.

Коллег, пытавшихся узнать, что происходит, послал далеко и надолго, еще раз попытался переломать мне ребра, затем прошептал, что нам надо будет поговорить, и выпустил меня из своих клешней:

— Это сын парня, которому я был должен по гроб жизни. Пять лет назад стрелял, как бог. Восстановит форму — начнет уделывать и вас, и меня. В общем, с ним можно обойтись без лирики.

Его «можно обойтись без лирики» вернуло меня в счастливое прошлое. В то самое, в котором я приезжал сюда с папой, стрелял до потери пульса из всего, что можно и нельзя, а потом, счастливый до безобразия, возвращался домой и рассказывал маме о своих успехах. К сожалению, вернуло совсем ненадолго — я невовремя вспомнил, как «близкие друзья отца» сбрасывали звонок чуть ли не до того, как слышали мое имя. И как тренер по самбо, до которого я добрался, совершив самый настоящий побег из детдома, прятал глаза, усаживая в машину, чтобы вернуть обратно! И пусть Бульдога среди этих «помощничков» не было, осадок, от горечи которого первые годы «второй жизни» сводило зубы, остался.