Всадник, скачущий впереди

А р к а д и й (горячо). Верно, товарищ командир! Вот я выйду ночью, посмотрю кругом… В степи костры горят, бойцы у пушек застыли, кони как нарисованные стоят… И вдруг — сигнал! Труба! Тревога! И помчались кони, развернулись орудия, ринулись в атаку бойцы. Вот такое бы написать… Или про то, как попался в плен красный разведчик, как пытают его белые… Шомполами бьют, звезды на спине вырезают, а он ни слова, ни стона… Каменный! Коммунист и солдат… Как Чубук!

С у х а р е в (задумчиво). Да… как Чубук.

Молчат.

Разведка не возвращалась?

А р к а д и й. Нет.

С у х а р е в. Вышли дозорных. Непохоже что-то на красновцев: их из деревни выбили, а они ни гугу!

А р к а д и й. Ахмет, Шмаков, в дозор!

А х м е т. Есть!

Уходят.

А р к а д и й (после паузы). Товарищ командир…

С у х а р е в. Что?

А р к а д и й (протягивая заявление). Вот…

С у х а р е в (читает). «Прошу принять меня в партию. Хочу воевать за светлое будущее коммунистом, потому что я…» Ишь, писатель! Не заявление — роман целый! (Помолчав.) Значит, в партию хочешь?

А р к а д и й. Хочу. Таким, как Чубук, хочу быть… Я перед каждым боем об этом думаю. Мне без партии нельзя.

С у х а р е в. Так… Это хорошо, что ты очень хочешь. (Пишет что-то на заявлении.) Держи. Теперь я тебе вроде крестный отец. Не подведешь?

А р к а д и й. Нет, товарищ командир, не подведу! Я клянусь вам!

С у х а р е в. Знаю, что не подведешь. Я в тебя верю, Голиков.

Далекие выстрелы. Вбегает запыхавшийся  А х м е т.

А х м е т. Белые!

С у х а р е в. Где?

А х м е т. К опушке подходят! Наша разведка их задержала!

С у х а р е в. В ружье!

Ахмет убегает. Слышен сигнал трубы.

Голиков, роту подошлю сюда. Держаться до последнего!

А р к а д и й. Есть!

Сухарев быстро уходит. Выстрелы приближаются. Появляется  Ш м а к о в. Он несет раненого  Ц ы г а н е н к а. Бережно опускает его на землю.

Ш м а к о в. Подходят…

А р к а д и й. Цыганенок, друг… Больно тебе?

Ц ы г а н е н о к. Ничего… Я им тоже… (Вдруг очень быстро.) Мама, я не буду для него плясать! Не буду, не буду!

А р к а д и й. Ты что, Цыганенок?

Ц ы г а н е н о к. А?.. (После паузы.) А счастье найдем… Один не нашел бы, а все вместе найдем…

А р к а д и й. Обязательно найдем! Слышишь, Цыганенок?

Ц ы г а н е н о к (очень медленно). Должны найти… Должны… найдем… (Затихает.)

Ш м а к о в. Все.

Выстрелы приближаются. Вбегает  А х м е т.

А х м е т. Рота здесь!

А р к а д и й (выхватывая маузер). Рота, за мной! За счастье! За Цыганенка! Вперед!

Пулеметная очередь. Аркадий хватается за голову, медленно оседает на землю.

А х м е т. Командир! Бачка!

А р к а д и й (отстраняя Ахмета). Вперед, Ахмет! Ребята… скачите! Вперед! Гайда… (Падает.)

В темноте гремит «ура!»

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

КАРТИНА ШЕСТАЯ

Москва. Комната в квартире Гайдара. Лучи неяркого сентябрьского солнца освещают письменный стол, диван, над которым висит фотография Гайдара времен гражданской войны, раскрытый чемодан на стуле. В комнате беспорядок, какой бывает либо при сборах в дальнюю дорогу, либо в первые часы приезда, когда вещи еще не нашли своего места и висят на спинках стульев, лежат на столе. Г а й д а р  стоит на стуле и, мурлыча какую-то песенку, приколачивает над диваном ветвистые оленьи рога. Звонок телефона.

Г а й д а р. Слушаю! Ага, я… Приехал. А это кто? Сухарев? Здравствуйте, Иван Степанович! Вы где? Может быть, заедете? Ну, хоть на минуту: у меня для вас письмо! Нет, честное слово. Пока секрет! Ну, хоть на полминуты, Иван Степанович, ведь вы же рядом! Хорошо. Жду! (Вешает трубку. Продолжая напевать, разбирает вещи.)

Телефон звонит опять.