Всадники со станции Роса

— Эй, пацан, ноги береги! — закричал выскочивший на палубу Витя-моторист.

Мальчик вскочил, взметнув длинную удочку.

Стало совсем тихо, только журчала у борта вода.

В этой тишине Сережа негромко сказал:

— Я постараюсь.

ТАКАЯ БЫЛА ПЛАНЕТА

Дом был совсем новый. Стены в коридоре еще пахли краской. А перила у лестницы были гладкие-гладкие. И блестящие. Они будто изо всех сил просили, чтобы кто-нибудь по ним прокатился.

Из квартиры на четвертом этаже вышел мальчик. Дверь за ним захлопнулась. Мальчик оглянулся на дверь, потом посмотрел вниз. На лестнице и на площадках было пусто. Мальчик лег на перила животом и оттолкнулся пяткой от ступеньки. Но перила его обманули. Они только казались гладкими, а скользить по ним было нельзя. Они прилипли к животу, и живот чуть не свернулся набок, а рубашка смялась и выбилась из-под широкой поясной резинки. Кроме того, он крепко стукнулся о железные прутья перил ногой.

Но это лишь на секунду огорчило мальчика. Он поболтал ногой, чтобы разогнать боль, рывком сунул под резинку рубашку и запрыгал вниз: пять ступенек на левой ноге, пять — на правой. А потом — бегом через три ступеньки.

Но не думайте, что он был совсем беззаботен. Беспокойство все-таки шевельнулось в нем, когда он допрыгал до нижней площадки. И прежде чем выйти из подъезда, мальчик быстро и настороженно оглядел двор.

Опасности он не заметил. Солнечный двор был почти пуст. Лишь худой рыжеусый дворник, еще незнакомый, беспорядочно хлестал из шланга по асфальту, по одинокой, недавно сделанной клумбе и даже по глиняной куче, которую не успели вывезти после окончания стройки.

Пятиэтажный дом был построен в виде буквы «П». Ножки этой буквы соединял узорчатый бетонный забор с воротами. Мальчик зашагал к воротам. Струя из шланга со стремительным шипением пронеслась по асфальту поперек его пути. Мальчик почувствовал на ногах холодные уколы брызг. Он замедлил шаги, но струя, пропуская его, взметнулась до окон второго этажа.

Мокрая полоса на асфальте отливала синим, с солнечными искрами, блеском. Мальчик с удовольствием прошлепал по ней, а потом оглянулся. Он любовался следами. Следы тянулись за ним ломаной цепочкой. Четкие, рубчатые, красивые. Потому что на ногах у мальчика были новенькие кеды с нестершимися подошвами. Отличные кеды тридцать второго размера, марки «Два мяча», синие с белыми шнурками и отделкой. Мальчик радовался им уже второй день: это была настоящая обувь. Не то что хлипкие сандалеты из красных ремешков, похожие на женские босоножки…

…Следы становились бледнее и бледнее, но мальчик все еще шел, глядя назад, через плечо. Поэтому он увидел свой портрет, когда уже наступил на него.

Это был плохой портрет. Просто издевательский. Его нарисовали мелом на асфальте. Похоже нарисовали. Но на всякий случай сбоку от рисунка было написано: «Вовушка — бедная головушка». А внизу — короче и понятнее: «Вовка — дурак!»

«Ну, вот, — с тоской подумал Вовка, — теперь она уже где-то пронюхала, как меня зовут».

Он остановился над портретом и попробовал сунуть в карманы кулаки. Но это не удалось: накладные кармашки на штанах были мелкие и тесные. Вовка заложил руки за спину, оглянулся и громко сказал:

— Ладно, жаба! Ты мне попадешься.

Но он знал, что это ерунда. Как бы он сам не попался!

У нее были рыжие дерзкие глаза и почти мальчишечья светловолосая прическа: сзади волосы были подстрижены коротко, а спереди остался длинный чуб. Он часто падал на глаза, и девчонка сердито мотала головой. Наверно, ей это нравилось — так резко и зло отбрасывать назад волосы.

Первый раз Вовка увидел ее четыре дня назад. Он вышел во двор, чтобы как следует осмотреть новые места. День был серый, и холодный, и казалось, что лето уже не вернется. А девчонка стояла у ворот в одном платьице и, скрестив руки, смотрела, как зеленый автокран усаживает в широкую яму большой вздрагивающий клен. Белое с разноцветными клетками платье билось на ветру, как оторванный парус. И растрепанные волосы то взлетали, то падали на лоб девчонки.

Вовка стоял и смотрел на нее. Она его тоже увидела. Сначала взглянула просто так, а потом вдруг вытянула вниз руки, сцепила пальцы, склонила набок голову и состроила удивленно-жалобную гримасу.

Это она его изобразила!

Вовка был тогда в длинных школьных штанах с просторными карманами. Кулаки в этих карманах помещались отлично. Вовка сунул их поглубже и шагнул вперед. Он считал, что это выглядит грозно.

Девчонка перестала дразниться, но не двинулась с места. Только сжала маленькие острые (наверно, очень твердые) кулачки и насмешливо сощурилась.

Она ничего не сказала, но весь ее вид говорил: «Ну-ка подойди!»