Всадники ветра (Двойники)

Мак предложил папиросу. Пока закуривали, разжигая на ветру гаснущие спички, Мак успел уже обдумать новую идею.

Ему пришла прекрасная мысль. Ведь такой именно человек нужен в деле с золотом. Энергичный, свободный, не болтливый. Еще неизвестно, как встретит Иванов неожиданное известие! А этот, кроме того, в несомненной дружбе с ним! Мак решил посвятить Фенина в тайну документов.

— Куда сейчас, товарищ? — прищурился техник.

— Я к Иванову… Дело одно есть… секретное… Но я хочу посвятить и вас. Вы согласитесь дать обещание молчать. Погодите-ка, я объясню вам…

Так был привлечен новый соучастник. Мак шел, вполголоса излагая ему всю историю дела.

Воспользовавшись их разговором, посмотрим, что делает в это время третье заинтересованное лицо — Иванов.

Иванов сидит посреди комнаты с тщательно опущенными занавесками на окнах. Освещение электрическое. Спина Иванова упирается в жесткую спинку кресла, ноги — в металлические педали около пола, между коленями — черный стержень, верх которого сжимает рука военлета. От кресла ползут по полу и теряются в стенах белые черви проводов. На стенах — ряды лампочек и странные стеклянные коробки.

В комнатном мраке тихо. Слышно только мерное дыхание сидящего. И если бы было светлее, если бы мы могли видеть сквозь стену тьмы, мы увидели бы, как быстро и уверенно, сообразуясь с сигналами, действует рычагами человек, сидящий в кресле. Вспышки на стене ускоряются, приобретают вид какого-то огненного танца. Но человек в кресле так же легко и уверенно ведет свою необычайную работу.

Затем дают свет, Иванов пересаживается в другое кресло, берет в кулак толстый конец уходящего в стену шнура. Снова мрак.

Он чувствует острый болезненный удар в ладонь — действие электрического тока. Боль не прекращается.

Он не отпускает резиновую грушу, но стискивает ее сильней. Боль усиливается, как будто огненная искра бьется в кулаке. Терпеливо, с каменным, строгим лицом Иванов сидит на месте.

Резкий звонок — он бросает провод, встает с кресла. Комната освещается. Входит толстый, добродушный человек в военной форме.

— И это все, доктор?

— Все! — доктор дружески хлопает по плечу Иванова. — Но, черт меня возьми, вы — настоящий образец идеального летчика. В нашей работе это немногочисленные случаи — такая точность и четкость рефлексов при полном спокойствии организма. Понимаете, в вас нет не крошки этой самой неврастении.

— Значит, годен! — улыбается Иванов.

— Еще бы не годен! Если бы все люди были такие, у нас не было бы нервных болезней. Да, совсем забыл, голубчик, там вас спрашивают двое… Ждут возле дверей.

Иванов вышел наружу. С низенькой скамейки поднялись две фигуры — Мак и Фенин.

— Вы за мной? Что так не вовремя? — Иванов дружески встряхнул протянутые руки. — А я вот здесь на испытании был. Психо-физическая лаборатория. Последнее слово науки! Испытывают весь летный состав. И чего только не выдумывают. Чудаки! — покрутил головой летчик.

Они отошли на несколько шагов. Мак остановился и пристально взглянул в бесцветные глаза Иванова.

— Есть одно дело, товарищ.

— Дело? Ладно, поговорим по дороге. Жена меня, верно, заждалась, со вчерашнего вечера дома не был. — Военлет, как ни в чем не бывало, двинулся вперед.

— Товарищ Иванов, вашей жены нет в городе. Она просила передать — на два дня уехала к матери в деревню. Вы…

Иванов резко обернулся и, уставившись на Мака, засунув руки в карманы, стал покачиваться всем своим угловатым телом.

— В деревню к матери? Не сказав мне ни слова? Право, вы удивляете меня. И она выбрала вас своим поверенным? Еще раз странно! Вы, конечно, сейчас же объясните…

Мак вынул из кармана пальто и снова спрятал пухлый пакет.

— Это касается золота, зарытого в лесу, — раздельно произнес Мак.

— Золота, зарытого в лесу? — Краслет смотрел изумленно.

— Ну да! Здесь все документы. Я приглашаю вас и товарища Фенина для того, чтобы совместно прочесть эти бумаги и предотвратить похищение народного имущества! — Мак потупил глаза. — Думаю, что в связи с этим вы уясните себе и отъезд вашей жены…

Военлет недоуменно грыз сорванную травинку.

— У вас странный тон, товарищ, — медленно сказал он, наконец, — я не возьму в толк… Значит, вы утверждаете, что отъезд Маруси имеет какое-то отношение к потрохам этого пакета. В таком случае… Но где же мы будем читать его?

— Если желаете, мы пройдем в мой номер. Или на вашу квартиру — пожалуй, ближе.

И вот мы застаем всех троих в уединенной столовой Иванова, вокруг обеденного стола, покрытого пестрой скатертью. Стол освещает двадцатипятисвечная лампочка, на тонком шнуре спускающаяся с потолка. На столе лежит белый запечатанный конверт.