Теперь все было готово и я, скрипя сердцем, вложил свои осколки в протянутую руку демонопоклонника, взгляд которого тут же потух, что говорило о том, что юнит зарылся в игровой интерфейс. Спустя долгих пять секунд лежащие на руках грязнокровки осколки задрожали и во все стороны разлетелся столь яркий свет, что на меня тут же повесился дот «частичная слепота» и, не сумев сдержаться я отвернулся, боясь лишиться зрения окончательно.
Светопреставление продолжалось добрых тридцать секунд, в течение которых я молился лишь о том, чтобы этот тип не дал деру в обычном понимании этого слова. Но, все обошлось и как только свет убавил свою прыть и я сумел обернуться к стоящему столбом Angryman’у, впился взглядом в испускающий холодный белый свет камень, что покоился на вытянутых руках грязнокровки:
Описание собранного воедино артефакта мало отличалось от того что было у отдельных его осколков, однако главное оно сообщало - теперь было возможно призвать Светлый пантеон богов и натравить их на Аббадона. Про чистоту артефакта легенда не соврала. В отличие от осколков, на поверхности которых виднелись следы какой-то потусторонней Мрачной дряни, этот камень был идеален - безукоризненно чист, прозрачен и испускал столь белый свет, что смотреть на него было физически тяжело.
Пока любовался этим творением, невольно задался вопросом о легенде этого предмета – на кой дьявол он вообще был нужен? Только для призыва богов? Допустим, но тогда из чего его создали, и не пошел бы тот материал для призыва? Или он стал столь чистым только после каких-то проведенных с ним манипуляций? Табун мыслей я быстро «загнал в стойло», а любопытству и вовсе отвесил позорный пинок – не до них сейчас. Вот закончится вся эта заварушка, вот тогда и буду о ерунде думать. Вон Фауст стоит, он ведь его создал у него и спрошу, а пока…
В ушах моих раздался колокольный звон, предвещающий о вступлении в свои права ночи, а в следующее мгновение земля под нашими ногами шатнулась и вздрогнула от чего все присутствующие практически синхронно отправились на пол. Повезло лишь одному херувиму, чья сноровка позволила вовремя расправить крылья и оказаться в добром метре от взбесившейся тверди. Вслед за этим «сейсмологическим танцем» со стороны входа в зал ворвался оглушительный рев многомиллионной армии – враг явил свою личину и уставшие от ожидания воины не стали оттягивать неизбежное и первыми ринулись в бой.