Все что нужно ей

Серёжка прищурился недоверчиво. А я торопливо заговорила:

— Он выспрашивал меня про мужа, но это было из любопытства. Как мне показалось.

Серёжа усмехнулся.

— Из любопытства, говоришь. И что ты ему рассказала?

— Ничего. С какой стати я буду ему что-то говорить? Он же… уголовник.

— Уголовник, — кивнул муж и, кажется, остался доволен моим ответом.

Я приложила холодную дрожащую руку к своему лбу. Решила пожаловаться на головную боль.

— Я пойду к себе. Если можно…

Серёжа кивнул мне и тут же отвернулся, а я вышла из гостиной на ватных ногах. Дошла до лестницы, поднялась на несколько ступенек и опустилась на них. Вцепилась в перила. В гостиной было тихо, прошло около минуты, прежде чем я услышала ехидный голос Ефимова.

— Что-то мне всё это напоминает.

— Заткнись, — посоветовал ему мой муж.

— Конечно, дело твоё, но зная Гришку, я бы задал твоей жене немного другие вопросы.

— Заткнись, сказал.

— Да заткнусь я, заткнусь. — Ефимов усмехнулся. — Гришка — мстительный сукин сын, и надеяться, что он не вернётся в город после отсидки, было глупо. А раз вернётся, захочет получить своё. И не только деньги, Серёг. Ты это понимаешь?

— Облезет.

— Ага.

— Он сам нарывается. — Серёжка проговорил это странным, незнакомым тоном, от которого у меня мурашки поползли по коже. — Сам развязывает мне руки.

— Вот и объясняй это Коту. Я не при делах.

— Да? Кидаешь меня?

— Почему? Ты просил меня узнать, кто похитил твою жену — я узнал. Да с самого начала знал, но тебе нужны были доказательства. Я и их тебе достал. А вот связываться с Гришкой я не буду. Я ему ещё кое-чем обязан.

— Ты обязан? Ефим, опомнись, это когда было? В прошлом веке, в другой жизни. Нет больше Гришки, ему давно нет места в этом городе. Сколько ещё он будет дёргаться?

— Пока ты не вернёшь ему должок.

— Советуешь отдать? — не поверил Серёжка.

— Советую подумать.

— Мы не уживёмся в одном городе. Всё равно пристрелим друг друга. Так чего ждать?

— Решай это сам.

Я прижалась лбом к перекладине перил, сухие губы облизала, а, услышав шаги, взгляд подняла и увидела Ефимова, который направлялся к выходу. Он меня тоже заметил, усмехнулся, когда понял, что я всё слышала, и что-то такое ещё проскользнуло в его взгляде, полное понимание ситуации, что его ещё больше развеселило. Но он и не подумал остановиться и что-то сказать, из дома вышел, а я, собравшись с силами, поднялась и пошла наверх. Ясно было одно — моя семейная жизнь не рушится, она уже рухнула. И кое-кто этому очень поспособствовал.

Оставалось лишь удивляться, почему я столько времени так отчаянно не хотела замечать, что Гриша ведёт себя не как похититель, которого наняли для охраны. Он всегда говорил, что ему заплатили, а детали чужого преступления ему не интересны. Но сколько раз я слышала обрывки странных фраз, которые, конечно же, надо было сложить воедино, а не отмахиваться от них. И я бы это непременно сделала, если бы не отвлеклась на чувства и эмоции. Без конца убеждала себя, что он не причём, что он жертва обстоятельств, как и я, и надо помочь ему избежать законного наказания и гнева дружков. А выходит, что он сам всё это придумал. Меня украли по его указке, и он лично мною занимался, наверное, получая от этого извращённое удовольствие. А потом ещё и спать со мной начал, про себя посмеиваясь над бывшим дружком. А я, как последняя дура, всё это ему позволила. Позволила разрушить свою жизнь, мою любовь к мужу, счастье, которым так гордилась ещё совсем недавно. А потом появился Григорий Сулима, и вывернул мою жизнь наизнанку. Я уверена, что у него был чёткий план действий, он продумывал каждый шаг и, наверное, каждое слово. Ведь как-то ему удалось сбить меня с толка? Осторожно выспрашивал меня про мужа, про нашу семейную жизнь, даже о планах на будущее. Каждый день мне врал, занимался со мной любовью и врал. А ещё просил не зацикливаться на чувстве вины, ведь это не измена!..

От злости и бессилия я заревела. Ходила по спальне и в буквальном смысле руки заламывала. Выражение «заламывать руки» всегда казалось мне странным и глупым, я понять не могла, что оно означает, а вот сегодня поняла. Хотелось заорать, затопать ногами, начать бросаться на стены, но я вместо этого обхватывала себя за локти, сжимала кулаки, потом взмахивала руками, не зная, как избавиться от тяжести в груди. Мне нечем было дышать. В какой-то момент тошнота стала непереносимой, и я кинулась в туалет, потом долго не могла отдышаться. Едва сумела подняться на слабых ногах и добраться до раковины, чтобы умыться и прополоскать рот.

— Стася, тебе плохо?

Я головой мотнула, мужа оттолкнула, чтобы пропустил меня в комнату, и рухнула на постель. Голова сильно кружилась, я даже глаза открыть не могла.

— Я вызову «скорую», — решил Серёжка, понаблюдав за мной минуту.

— Нет! — Я постаралась справиться с собой. — Я просто переволновалась. Сейчас пройдет.

Сережа на край постели сел, смотрел на меня, но дотронуться не решался.

— Малыш, прости. Я не думал, что он на такое решится. Но это ведь… чокнутый сукин сын. Украсть тебя удумал.

Я крепко зажмурилась и взмолилась: