Все, что остается

Крестовый поход, предпринятый Эбби с целью раскрыть правду об убийствах пар, постепенно выродился в навязчивую идею. Она, казалось, восхищалась Спурриером. Если он окажется виновным, то основой ее книги должен был стать рассказ о его жизни. Она намеревалась раскрыть особенности его психопатического ума. Если же его признают невиновным, то тогда будет «еще один Гейнесвилль», — писала она, имея в виду серию убийств студентов университета, когда обвиняемый, имя которого с отвращением произносили в каждой семье, оказался невиновным человеком. «Только на этот раз будет гораздо хуже, чем Гейнесвилль, — подчеркивала она. — Из-за того, что появилась игральная карта».

Сначала Спурриер решительно отклонял просьбы Эбби об интервью. Затем, в конце недели, она попытала счастья еще раз, и он согласился, предложив встретиться после суда, сказав при этом, что его адвокат «сделал дело».

«Он сказал, что на протяжении многих лет читал мои статьи в „Пост“, — писала Эбби, — а мое имя помнит со времен моей работы в Ричмонде. Он припомнил, что я писала о деле Джилл и Элизабет, и, добавив, что они были „замечательные девочки“, выразил надежду, что полиция скоро арестует „сумасшедшего“. Он также знает о моей сестре, сказал, что читал о том, что ее убили. Именно поэтому, с его слов, он согласился поговорить со мной. Он заявил, что „сочувствовал“ мне, ведь я знаю, что такое быть жертвой, потому что происшедшее с сестрой превратило в жертву и меня.

— Я тоже жертва, — сказал Спурриер. — Мы можем поговорить об этом. Возможно, вы, Эбби, поможете мне лучше понять, в чем тут дело.

Он предложил приехать к нему домой в субботу, в одиннадцать утра, и я согласилась, при условии, что все интервью будут эксклюзивными. Его устроило мое предложение, поскольку он не намерен беседовать с кем-либо другим до тех пор, пока я буду высказывать его позицию. «Правду», как он выразился. Спасибо тебе, Господи! Ну, держитесь, ты и твоя книга, Клифф. Ты проиграешь!»

Значит, Клифф Ринг тоже писал книгу об этих убийствах! Боже мой! Неудивительно, что Эбби вела себя так странно.

Она лгала мне, когда рассуждала о возможном исходе дела Спурриера. Не хотела, чтобы я догадалась, что она планирует поехать к нему домой. Подобная мысль никогда не пришла бы мне в голову, если бы я считала, что он находится в тюрьме. Я вспомнила ее слова, что она больше никому не верит. Да, никому, даже мне.

Часы показывали одиннадцать тридцать.

Марино не было на месте, поэтому я оставила для него сообщение на автоответчике. Затем я позвонила в полицию Вильямсбурга. Гудки, казалось, звучали вечность, прежде чем секретарша сняла трубку. Я попросила ее немедленно позвать кого-нибудь из детективов.

— Они все в городе.

— Тогда дайте мне того, кто есть в отделении. Она соединила меня с сержантом. Назвавшись, я спросила:

— Вам известно, кто такой Стивен Спурриер?

— Нельзя работать здесь и не знать.

— В настоящий момент у него в доме находится репортер и берет интервью. Я прошу вас предупредить группу наблюдения о ее присутствии и попросить их проконтролировать, чтобы там все было в порядке.

Последовала продолжительная пауза. Слышался шелест страниц. Было похоже, что сержант что-то ищет, затем прозвучало:

— Спурриер больше не находится под наблюдением.

— Прошу прощения?..

— Повторяю, наших парней отозвали.

— Почему? — спросила я.

— Сейчас я на этот вопрос не смогу ответить, док, я был в отпуске последние…

— Послушайте, единственное, о чем я прошу, — направьте к его дому патрульную машину, чтобы убедиться, что все в порядке.

Я еле сдержалась, чтобы не накричать на него.

— Не волнуйтесь. — Его голос был спокоен. — Я передам.

Повесив трубку, я услышала, как к дому подъехала машина.

Эбби, слава Богу!

Но, посмотрев в окно, я увидела Марино. Я распахнула входную дверь прежде, чем он успел позвонить.

— Был в районе, когда получил твой звонок…

— К Спурриеру! — Я схватила его за руку. — Там Эбби! У нее пистолет!

Небо потемнело, и пошел дождь, пока мы с Марино мчались к Шестьдесят четвертой улице. Каждый мускул моего тела был напряжен, сердце колотилось.

— Эй, расслабься, — сказал Марино, когда мы свернули на дорогу, ведущую в колониальную часть Вильямсбурга.

— Ведут за ним наблюдение или нет, он не настолько глуп, чтобы напасть на нее. Ты и сама отлично понимаешь. Он на это не пойдет.

Повернув на тихую улочку, где жил Спурриер, мы увидели только один автомобиль.

— Проклятье, — процедил сквозь зубы Марино.

На улице, напротив дома Спурриера, стоял черный «ягуар».

— Пэт Харви, — прошептала я. — О, Господи! Марино ударил по тормозам.

— Будь здесь.

Он выскочил из автомобиля, словно выброшенный катапультой, и под проливным дождем бросился к дому. Мое сердце заколотилось еще быстрее, когда он, держа револьвер в руке, вышиб ногой входную дверь и скрылся внутри.

Дверной проем зиял пустотой. Внезапно Марино вновь появился в дверях. Глядя в мою сторону, он что-то прокричал, но я не расслышала.

Я тоже выскочила из машины и, пока добежала до дома, успела изрядно промокнуть.

Войдя в прихожую, я сразу же уловила запах пороха.