Все, что остается

На трех четвертях первой страницы газеты был помещен материал о Деборе Харви, Фреде Чини и других убитых парах. Ничего святого не было сокрыто. Информация Ринга была написана очень доходчивым языком и содержала подробности, о которых не знала даже я.

Незадолго до смерти Дебора Харви поведала одному из друзей свои подозрения, что ее отец был алкоголиком и имел роман со стюардессой, женщиной в два раза моложе его. Очевидно, Дебора подслушала несколько телефонных разговоров отца с любовницей. Она жила в Шарлотте, и, как отмечалось в статье, Харви был у нее в ночь исчезновения дочери и Фреда Чини. Поэтому полиция и миссис Харви не могли разыскать его. Как ни странно, но подозрения Деборы настроили ее не против отца, а против матери, которая, увлеченная собственной карьерой, почти не бывала дома и потому, в глазах Деборы, была повинна в отцовской неверности и пристрастии к алкоголю.

Колонка за колонкой едкая статья добавляла штрихи к патетическому портрету женщины, готовой спасать весь мир, в то время как ее собственная семья распадалась от ее невнимания к ней. Сообщалось, что Пэт Харви вышла замуж ради денег, что ее дом в Ричмонде напоминает дворец, ее апартаменты в Уотергейте были переполнены произведениями античности и ценными произведениями искусства, включая картины Пикассо и Ремингтона. Она носила подобающие наряды, посещала соответствующие приемы, безупречно соблюдая приличия, исключительно разбиралась в политике и международных отношениях.

Однако за этим плутократическим, неколебимым фасадом, делал вывод Ринг, скрывалась «измученная женщина, родившаяся в Балтиморе, в семье служащих, о которой некоторые из коллег отзывались как о терзаемой неуверенностью и постоянно стремящейся самоутвердиться». Пэт Харви, утверждал Ринг, была одержима манией величия. Она действовала иррационально — если не сказать, безумно — в случае угрозы или во время испытаний.

Подход Ринга к другим убийствам, происшедшим в Вирджинии за последние три года, был столь же безжалостным. Он разоблачил опасения ЦРУ и ФБР, что убийцей мог оказаться кто-то из Кэмп Пири, и преподнес это откровение с таким диким вывертом, что каждый, кто имел отношение к этому делу, выглядел не с лучшей стороны.

ЦРУ и Департамент юстиции всячески старались замолчать это дело, их паранойя достигла таких пределов, что они побуждали следователей скрывать информацию друг от друга. Поставляли фальшивые свидетельства. Организовывали «утечку» дезинформации репортерам, высказывались подозрения, что некоторые из журналистов находились под их наблюдением. В то же время намекалось, что Пэт Харви была в курсе этого и, следовательно, ее негодование, проявленное в ходе позорной пресс-конференции, было лишено ореола праведного возмущения. Миссис Харви использовала совершенно секретную информацию, чтобы инкриминировать и поставить в неловкое положение эти федеральные министерства, с которыми у нее не сложились отношения из-за проводимой ею кампании, направленной против мошеннических благотворительных программ, таких, как АСТМАД.

Последняя часть этого ядовитого сочинения касалась меня. Я якобы огородилась стеной и скрывала информацию по делам по требованию ФБР, пока в судебном порядке от меня не потребовали представить отчеты о вскрытиях родственникам. Я отказалась давать интервью. Поскольку формально я неподотчетна ФБР, Клиффорд Ринг выдвинул предположение, что на мое поведение оказала влияние моя личная жизнь. «Согласно источникам, близким к главному медицинскому эксперту Вирджинии, — утверждалось в статье, — доктор Скарпетта на протяжении последних двух лет имела романтическую связь со специальным агентом ФБР, часто посещавшим Квантико, и находилась в дружеских отношениях с персоналом академии, включая Бентона Уэсли, имеющего отношение к этим делам».

Я подумала, сколько читателей придут к заключению, что у меня был роман и с Уэсли.

Наряду с честностью и моральным обликом, сомнению подвергалась и моя профессиональная компетентность как судебного патологоанатома. В десяти случаях я не смогла установить причину смерти, за исключением одного, а обнаружив порез на одной из кистей Деборы, я, по утверждению Ринга, настолько разволновалась, что для того, чтобы убедиться, что не поранила ли ее сама своим скальпелем, «погрузила останки Харви и Чини в багажник своего „мерседеса“ и, несмотря на снег, кинулась в Вашингтон для консультации у судебного антрополога, работающего в Смитовском Национальном музее естественной истории.