Все, что ты любил когда-то, ветром унесет

Но что скажет он, Альфи, жене фермера? Что просто заглянул к ним на обед? Посоветует ей спасать евреев из России и получать ценные призы? Начнет ли разговор со следующих слов: «Знаете, мэм, буквально на днях узнал из одного источника, что то, что ты любил когда-то, вет­ром унесет»? А что, очень даже неплохое начало для беседы и уж наверняка заинтригует жену фермера, особен­но если она услышит эти слова от странника, прошагав­шего через огромное заснеженное поле, чтобы посту­чаться к ним в дверь. И когда она пригласит его войти, он наговорит ей еще целую кучу разных разностей, по­том откроет портфель и продемонстрирует пару катало­гов с образцами товара. И скажет, что раз она уже откры­ла для себя все прелести замороженных продуктов «Дачник», возможно, ей стоит перейти на новую, выс­шую ступень и ознакомиться с более утонченными пре­лестями продуктов фирмы «Моя матушка»? И кстати, как она относится к икре? Многим очень нравится. Даже здесь, в Небраске.

Боже, до чего же холодно! Простоишь здесь еще се­кунду и вконец окоченеешь.

Он повернулся спиной к полю и мерцающим вдалеке огонькам и зашагал к мотелю, слегка враскоряку, мелки­ми утиными шажками, чтобы, не дай бог, не грохнуться на льду. Ему доводилось проделывать это и прежде, Гос­подь свидетель. Оп-па! Черт его знает сколько раз, на по­лусотне стоянок у мотелей. И ничего, обходилось, до сих пор жив и здоров.

Вдоль дверей тянулся навес, тут снега было немного. Он вошел. Автомат по продаже кока-колы с табличкой «ИСПОЛЬЗОВАТЬ ТОЛЬКО МОНЕТЫ УКАЗАН­НОГО ЗДЕСЬ ДОСТОИНСТВА». Автомат по продаже мороженого, автомат по продаже плиточного шоколада и пакетиков с чипсами, виднеющихся за стеклянной пане­лью, среди металлических пружин. На последнем автома­те таблички с надписью «ИСПОЛЬЗОВАТЬ ТОЛЬКО МОНЕТЫ УКАЗАННОГО ЗДЕСЬ ДОСТОИНСТВА» не было. Из номера, соседнего с тем, где Альфи собирал­ся свести счеты с жизнью, доносился голос диктора, ве­дущего первый выпуск вечерних новостей. Но Альфи по­чему-то был уверен, что там, через поле, в фермерском доме, звук у телевизора лучше. На улице гудел и завывал ветер, Альфи потопал, сбивая снег с туфель, и вошел в номер. Выключатель находился справа. Он включил свет и захлопнул за собой дверь.

Он знал эту комнату вдоль и поперек. Не комната, а мечта коммивояжера. Квадратная. Стены белые. На од­ной картина: маленький мальчик в соломенной шляпе задремал с удочкой в руках на берегу реки. На полу зеле­ный коврик из какой-то узловатой синтетической ткани. Пока что в комнате холодно, но если включить калори­фер под окном, прогреется она быстро. Даже, может, еще и жарко будет. Вдоль стены тянулся столик-прилавок. На нем стоял телевизор. На телевизоре карточка с надписью «ВИДЕОФИЛЬМЫ ЗА ОТДЕЛЬНУЮ ПЛАТУ!».

Две двуспальные кровати, на каждой — ярко-золоти­стое покрывало, подвернутое под подушку, а потом натя­нутое на нее; так что каждая подушка напоминала трупик младенца. Между кроватями размещался столик. На нем лежала Библия издательства «Гидеон», телевизионная программа на неделю, а также телесного цвета телефон­ный аппарат. За второй кроватью виднелась дверь в ван­ную. Стоило включить там свет, как тут же, автоматичес­ки, включался фен. Короче, если вам нужен был свет, вы получали и работающий фен в придачу. Иначе никак. Свет флюоресцентный, внутри голубоватых стеклянных трубочек просматривались засохшие трупики мух. На по­лочке рядом с раковиной электрочайник фирмы «Про­ктор-Сайлекс», а также коробочка с пакетиками раство­римого кофе. И еще здесь стоял специфический запах. Резко и кисло пахло каким-то моющим средством, а шторка в душе попахивала плесенью. О, как же хорошо знакомо было это все Альфи! Даже снилось по ночам, каждая мелочь и деталь, вплоть до зеленого коврика на полу, но никакого продолжения этот сон не имел, хоть и кошмаром, пожалуй, назвать его было нельзя. Он хотел было включить калорифер, но тут же раздумал. Будет тарахтеть и щелкать, да и какой смысл?...

Альфи расстегнул пальто, потом поставил чемодан на пол, рядом с кроватью, той, что ближе к ванной. Опустил портфель на золотистое покрывало. И тяжело сел, при этом полы его пальто распахнулись и стали походить на раскинутую юбку дамского платья. Затем он открыл пор­тфель, пошарил среди брошюр, каталогов и бланков за­казов. И извлек на свет божий свою пушку. Револьвер «Смит-и-Вессон» 38-го калибра. Он положил его на подуш­ку в изголовье кровати.