Все дело в деньгах

– Знаю.

Это было очень кстати. Ее громкое серебристое контральто всех покорит.

– Отлично. – Я посмотрел на часы. Стрелка приближалась к без четверти семь. – Я скоро вернусь. Ты пока переоденься. Я зайду за тобой через час.

Я подошел к двери и вынул ключ:

– Придется запереть тебя, детка. Просто на всякий случай, чтобы не сбежала.

– Я не сбегу.

– Об этом я позабочусь.

И я ушел, закрыв за собой дверь на ключ.

Занеся Расти его вывеску, предупредил, что вечером не приду. Он смущенно взглянул на меня и почесал в затылке:

– Слушай, Джефф, нам надо серьезно поговорить. Понимаешь, в этом баре никто не понимает твоей музыки, тебя никто не слушает. Я не могу тебе больше платить по тридцать баксов в неделю. Может, ты возьмешься за ум и поедешь домой? Такая жизнь тебя до добра не доведет. Короче, мне больше не по средствам держать тапера. Я собираюсь купить музыкальный автомат. Так что ты у меня работаешь последнюю неделю.

Я улыбнулся:

– Все в порядке, Расти. Я знаю – ты желаешь мне добра, но домой я не поеду. Когда ты увидишь меня в следующий раз, я буду разъезжать на «кадиллаке».

Я нисколько не расстроился, что лишился своих тридцати баксов в неделю. Я знал, что уже через месяц-другой Рима принесет мне золотые горы. С ее голосом успех нам был обеспечен. В этом я был твердо уверен.

Я позвонил Вилли Флойду и сказал, что вечером, около половины десятого, я приведу ему Риму на прослушивание. Он ответил, что не возражает, но энтузиазма в его голосе не было.

Потом я вернулся к себе и открыл дверь в комнату Римы. Она спала на кровати. Времени еще было предостаточно, я не стал ее будить и пошел к себе. Я побрился, надел чистую рубашку и вытащил из гардероба свой смокинг. Почистил его губкой, немного подгладил. Он был еле жив, но нужно потерпеть, пока появятся деньги на покупку нового.

Без четверти девять я разбудил ее:

– Ну, подруга, – сказал я, – пора собираться. У тебя есть полчаса.

Она была какой-то вялой и с трудом поднялась с постели. Может быть, на этот раз она не врет и действительно ничего не ела? Вряд ли она сможет петь целый вечер, если чувствует себя так же неважно, как выглядит.

– Я попрошу Кэрри, чтобы сходила тебе за сандвичем, – сказал я. – Она принесет его, когда переоденешься.

– Как хочешь.

Ее безразличие начало меня беспокоить. Я вышел, когда она начала стаскивать с себя джинсы.

Кэрри стояла на крыльце и дышала свежим воздухом. Я попросил ее купить мне куриный сандвич. Кэрри вернулась через десять минут с сандвичем, завернутым в бумажный пакет, и я отнес его наверх Риме.

Она уже переоделась в платье и теперь сидела на кровати, глядя на себя в засиженное мухами зеркало. Я кинул ей на колени пакет, но она сбросила его на пол и сделала капризную гримасу:

– Я не хочу.

– Да что же это такое!.. – Я схватил ее за руки, рывком поднял на ноги и хорошенько встряхнул. – Ну давай же, встряхнись! Сегодня ты должна петь! Ты должна понять, что это твой шанс. Бери и ешь этот чертов сандвич. Ты все время стонешь, что хочешь есть. Вот и ешь!

Она подняла пакет, вынула сандвич и начала откусывать от него по кругу. Когда она дошла до мяса, то быстро отвернулась.

– Если я еще хоть немножко съем, меня вырвет.

Я доел сандвич сам.

– Ты меня просто измучила, – сказал я с набитым ртом. – Иногда я жалею, что вообще тебя встретил. Ну давай пошли, я обещал Вилли, что мы будем к половине десятого.

Продолжая жевать, я отступил на шаг, взглядевшись в нее повнимательнее. Она была словно привидение, кожа бледная, как старая слоновая кость, вокруг глаз темные круги. Однако, несмотря на это, она умудрялась выглядеть интригующе и сексуально.

Мы спустились по лестнице и вышли на улицу. Вечер был теплый, но, когда она взяла меня под руку, я почувствовал, что она вся дрожит.

– Что с тобой? – строго спросил я. – Ты что, заболела? В чем дело?

– Ничего.

Внезапно она громко чихнула.

– Перестань немедленно, слышишь?! – завопил я на нее. – Тебе же сегодня петь!

– Как скажешь.

Мне это уже начинало порядком надоедать, но я сдерживался, вспоминая ее голос. Если она начнет так чихать при Вилли Флойде, он ее с треском выгонит и захлопнет за нами дверь навсегда.

На трамвае мы доехали до Десятой улицы. Трамвай был полон, и ее плотно прижали ко мне. Время от время я чувствовал, как ее худое тело буквально ходит ходуном от приступов дрожи. Я всерьез забеспокоился.

– С тобой все в порядке? – снова спросил я. – Ты сможешь выступать?

– Да отстань ты от меня! Все в порядке.

Клуб «Голубая Роза» был, как всегда, полон и в своем репертуаре. Толпа тертых, почти преуспевающих, почти честных бизнесменов, почти красивых проституток, никому не известных актеров, играющих второстепенные роли в кино, и щепотка гангстеров, ищущих расслабления после трудового дня. Оркестр играл легкую, веселую музыку, официанты носились туда-сюда. Было душно, воздух был такой плотный, что хоть топор вешай.

Я определил Риму впереди себя, и так мы протискивались сквозь толпу, пока не добрались до кабинета Вилли. Я постучал, открыл дверь и пропустил ее вперед.