Все дороги ведут в Рим

Квинт в форме морпеха вместе со всей центурией ждал у ворот. В случае любого подозрительного движения он должен был действовать. В темноте нетрудно выхватить парабеллум. И даже винтовку сдернуть с плеча. Как уследить за всеми центуриями? Одна надежда? Крот идет впереди императора и загораживает его своим огромным телом. И Элий – реакция не подведет старого гладиатора. Но Квинт зря нервничал. Никто не собирался устраивать покушение на императора. Ни одного подозрительного движения. Только эбеновая красотка Туллия вела себя странно. Переодетая в форму рядового, она тоже прибыла в лагерь. И Квинт заметил, как она перебросилась несколькими словами с центурионом первой когорты. Стоит ли из-за этого поднимать тревогу? Чутье ищейки подсказывало Квинту: опасности нет. Но что тогда есть?…

III

Роскошный курортный лайнер совершал свой запланированный рейс вокруг Пелопоннеса. Белоснежный корабль айсбергом покачивался на волнах виноцветного моря. Ни с чем не сравнимое удовольствие: следить за пенной дорогой, что бурлит за кормой. За дорогой, по которой прошел только ты, и никто никогда больше не пройдет. Небо бездонное, берег далек. Ты владеешь морем и миром. Независимо от того, кто ты – Одиссей или современный банкир.

С утра пассажиры предавались отдыху почти с религиозным экстазом. Солидные мужчины плескались в бассейнах с ребячьим восторгом, проигрывали в корабельном алеаториуме тысячи, в лавках корабельного атрия скупали золотые безделушки, чтобы тут же раздарить их стюардам.

Да, все было, как обычно. Странно лишь, что на лайнере в разгар сезона оказалось всего пятьдесят пассажиров. Большинство – уже немолодые мужчины, хотя были среди них и такие, кому не исполнилось еще и тридцати. Но они не выглядели юнцами – напротив, в каждом чувствовалась зрелая уверенность и солидность. Несколько молодящихся, но далеко не юных женщин вели с мужчинами серьезные разговоры и курсе акций и рыночном кризисе. Юные особы ослепительной красоты, которых всегда много на таких рейсах, отсутствовали. Пожалуй, лишь одна женщина с черными вьющимися волосами, в бледно-зеленом платье, вышитом жемчугом, выглядела бесподобно. Но и ее нельзя было назвать юной, и красота ее была на любителя, а не конфетно-продажного сорта.

После полудня пассажиры собрались в малом корабельном атрии. Стюарды принесли напитки и наглухо закрыли двери. Все молчали, оглядывая друг друга. Белые тоги пассажиров, чуть желтоватые, из тончайшей шерсти, выдавали особую, высшую степень благосостояния. Такая тога могла стоить не меньше пурпурной. Все, собравшиеся в атрии, держались с таким видом, будто сидели не на обычных стульях, а на курульных. Впрочем, они и были повелителями этого мира, пусть и тайными.

Первым поднялся человек, чье лицо многим показалось знакомым. Актер? Ну да, Марк Габиний. Старшее поколение его помнило. Седина и морщины ничуть не испортили его внешность. Много лет назад он эмигрировал в Альбион, но и там продолжал играть в театре и сниматься в кино. Его присутствие на нынешнем сборище было несколько странным. Хотя и не последней сенсацией этого дня. Рядом с ним в кресле сидела немолодая женщина с темными явно крашеными волосами. Ее белое платье без узоров и вышивки напоминало наряд весталки.

– Хочу вас поблагодарить за то, что сегодня вы явились сюда, на борт «Психеи», чтобы обсудить насущные проблемы Рима. Я же хочу сказать, что закончил только что съемки своего фильма о Траяне Деции. Сам я двадцать лет назад планировал сыграть эту роль. И вот наконец довелось…

Марк Габиний сел и обвел присутствующих взглядом.

– Фильм, это хорошо, – проговорил человек средних лет с курчавой бородкой, не поднимаясь и поигрывая пальцами сцепленных рук. – Но мы все-таки будет говорить не о фильмах. Ну, разве что об их производстве. И о том, что их все меньше и меньше покупают для проката из-за того идиотизма, который проповедают римские режиссеры. В результате последних нелепых программ мы терпим страшные убытки. Экономика Империи трещит по швам. Это похоже на коллективное безумие. Создание бесчисленных конных заводов для создание конницы, которая превзойдет монгольскую! Вырубка виноградников, чтобы посеять зерно, которое оказывается слишком дорогим. А сам лозунг автаркии? Отказ от торговли и опора на близлежащие ресурсы, – разве это не безумие? Империя не может жить без привозного сырья, без нефти из Ливии, без импорта зерна и металлов. Империя – экспортер высоких технологий. Но заводы в Медиолане приходят в упадок, научные разработки сворачиваются. Еще немного – и нашей экономике будет нанесен последний удар, который она не выдержит. Тирания всегда заканчивается импотенцией [24]

.

Гости переглянулись. Многие посмотрели на женщину в зеленом платье. Она молчала. Но многие приметили едва заметный кивок.

– Однако Бенит ведет удачную политику на Востоке, – заметил один из участников, пожалуй, самый молодой. За удачи на внешнеполитическом фронте он был готов простить диктатору многое.