Все еще люди

Эмили очень надеялась, что не ошибалась. Даже сейчас, ей не хотелось видеть еще больше смертей мирных граждан — они лишь оказались жертвами этого конфликта. Отпрянув от окна, она уселась рядом с ним, упершись спиной в стену. По щекам безостановочно текли слезы. Эмили начала нещадно стирать их руками, но они все текли и текли.

— Цветок-1, уничтожить под ноль следующие дома, — Генри начал слышать приказ в командирскую рацию, шесть домов. Шесть домов было приказано уничтожить полностью, — используйте все, что имеется. Пехоте всеми возможными способами — обеспечить плотный огонь для подавления противника. Готовность пять минут.

— Пять минут готовности, — произнес в отрядную рацию Генри.

— До чего? — решил уточнить сразу Итан.

— До расхуяривания этих ебанатов, — злобно, гневно произнес Генри, — готовьте винтовки.

Пять минут, как мало и в то же время много времени — особенно когда находишься там на передовой под плотным огнем противника. Когда над головой свистят пули, недалеко от тебя взрываются гранаты, вздымая облака дыма и бетонной крошки. Когда горячий воздух проникает в твои ноздри. Когда вокруг кричат люди, кто от ранений, кто от паники и страха. Когда за эти пять минут ты наблюдаешь, как твои люди, с которыми ты стоишь здесь и пытаешься выжить — падают замертво.

И в то же время некий мандраж, нетерпение пробирает тебя от того, что сейчас будет. Ты можешь лишь представить это, но увидеть воочию эту мощь, перед которой человек становится подобен букашке, не передать словами и образами. Пять минут отделяли солдат Krieg Korps от того, что ждали все находящиеся там. Дать отпор, тем, кто в них стреляет. Жесткий удар по их наглым лицам.

И когда белый дым начал рассеиваться, проявляя силуэты домой, был отдан приказ начать операцию. Огонь со всех винтовок, с улиц, переулков, из зданий в которых успели засесть солдаты. Мощнейший шквал подобный бурану накинулся на противника, заставляя того прятаться, укрываться, бояться за свои жизни и постепенно уменьшать ответный огонь — и в это время, когда они уже думали, что были в безопасности. Девять танков дали одновременный залп из орудий, распределяя огонь по шести зданиям. Огромные болванки вызывали мощнейшие сотрясающие здания взрывы, откалывая части стен. Оголяя противника перед летящими пулями.

Боевики падали из появившихся дыр, падали на бетонную трассу, разбиваясь о нее. Их тела, их кости деформировались, принимали неестественную позу, и даже те, кто выжил после падения — кричали от неописуемой боли в их телах. От горящей кожи, от осколков, пробивших их. Некоторым везло еще меньше, на них обрушивались части зданий, превращая их в бесформенное нечто, ломая все, что можно и разрывая по частям. Всего лишь тридцать секунд и последовал второй залп танковых орудий, вновь делая немыслимые разрушения. Боевики, что не успевали укрыться, убежать — разрывало на куски, летящие в сторону их более удачливых напарников. Стоявший грохот, разносился по всему Дантая до каждого дома и каждого мирного человека, что находился здесь. Какофония звуков — выстрелов, свист пуль, крики людей, падающие обломки зданий утопали. Утопали в следующем залпе танковой роты.

Один из боевиков выжил, как ему казалось, он полз, крича своим собратьям по оружию, крича, не слыша себя. Ему оторвало нижнюю часть туловища, его кишки разматывались вслед за ним, как и тянущийся кровавый след. Страх, животный, самый безумный и всепоглощающий страх сейчас испытывал каждый из боевиков, видя, как их разносят буквально на части. Вновь залп, поглощающий все звуки.

От фасада домов не осталось уже ничего, обрушившись вниз, он закапывал под собой все тела, что были рядом — даже тела мирных жителей, что до сих пор ждали помощи. Тяжелый густой дым окутывал все вокруг, крошка летела во все стороны. Снова залп, снова и снова. Здания начали наклоняться, вот-вот обрушившись и вызывая страх погребения под собой еще тех, кто как-то успел выжить. Те, кто решил бежать, выбегать на улицу, спасаясь — расстреливали на месте. Их тела просто начиняли свинцом, так что они даже успевали сделать па, перед тем как упасть замертво. Там, куда вот-вот обрушатся дома.

“Это безумие… это моя вина…” — мысли Эмили словно вата едва проявлялись в ее сознании, слыша этот ужас, происходящий на улице, чувствуя вибрацию стены от каждого залпа и падения стен домов — но она не могла пошевелиться, даже дернуть бровью, усталость сковала тело до полного изнеможения, осушая даже горло.

— Слышишь это? Слышишь эту прекрасную мелодию? — Элис смотрела в потолок, внимательно слушая происходящие события и словно обращаясь к своему немому и мертвому собеседнику, — это мелодия войны. Мелодия моего детства. Колыбельная перед сном.