Все и немного больше

Она отправила Алфею за вещами Мэрилин, а затем объяснила Рой, что ее сестра упала в обморок.

— В обморок? Она никогда не падала в обморок, — удивилась Рой.

— Это часто случается. И неудивительно, все девочки теперь сидят на диете. Тут у нее произошла неприятность с одеждой… Одежда в сумке. А это записка для матери.

Мэрилин позаимствовала у Рой поношенное синее пальто.

Все трое разместились на переднем сиденье черного дребезжащего лимузина. Когда машина подъехала к дорожке, ведущей к гаражу, Мэрилин сказала:

— Спасибо, мисс Натанз.

В медицинском кабинете она не разговаривала с Рой, и это были едва ли не первые ее слова за все время.

Когда они поднимались по лестнице, Рой сжимала хрупкую руку сестры. Она была полна сочувствия к Мэрилин и в то же время пребывала в смятении. Вставляя ключ в замочную скважину, она спросила:

— Что произошло, Мэрилин?

Мэрилин, не ответив и не сняв мешковато сидевшего на ней старенького пальто, опустилась на стул.

— Я могу чем-то помочь?

Мэрилин посмотрела на нее отсутствующим взглядом.

— Как насчет того, чтобы поесть?

Мэрилин моргнула, словно луч фонаря осветил ее очаровательные аквамариновые глаза.

— Пожалуй, я выпью чашку чаю…

Ожидая, пока закипит вода, Рой делала собственные выводы относительно причин обморока сестры. По фильмам и романам она знала, что такое случается, когда должен родиться ребенок. Рой имела об этом весьма смутные представления (конечно, она с умным видом рассуждала на эту тему с Алфеей, но то была лишь болтовня) и решила, что обморок Мэрилин — это первое свидетельство ее беременности. А Линк был за тысячу миль отсюда! Неудивительно, что бедняжка в таком состоянии.

Рой подала сестре чашку, в которой было больше молока, чем чая, и села напротив нее.

— Послушай, Мэрилин, я ведь уже не ребенок. — Первая менструация у нее пришла в январе, что совпало с началом занятий в школе Беверли Хиллз.

Мэрилин подняла глаза.

— Что?

— Если что-то… произошло, я сделаю все, чтобы помочь тебе.

Мэрилин покачала головой.

— Что бы там ни было, — сказала Рой, — я обещаю никому ничего не говорить, даже маме.

Мэрилин молча смотрела на сестру затравленным взглядом.

Добрая от природы, Рой с трудом сдерживала слезы.

— Я твоя сестра, — приговаривала она, обнимая Мэрилин за дрожащие плечи. — Ты можешь мне довериться.

— Мне холодно… очень холодно…

— А ты ложись в постель.

В начале седьмого на лестнице послышались шаги, и Рой, основательно напуганная апатией сестры, побежала открывать дверь матери. Нолаби по обыкновению притащила огромную сумку продуктов. Увидев укрытую одеялами бледную, как молоко, Мэрилин, она сунула сумку Рой и бросилась к своей ненаглядной красавице-дочке. Мэрилин села на кровати, протянула к матери руки, а когда та обняла ее, спрятала лицо на материнской груди и разразилась рыданиями.

— Золотко мое, что с тобой?

— Линк… пропал без вести…

— Ой, бедняжка ты моя!..

— Мне очень… холодно…

— Мама пришла…

— …и страшно.

— Мама с тобой…

У Рой, наблюдавшей за тем, как мать укачивала сестру, словно маленькую, вспыхнули уши и лицо, а на глазах появились слезы. Такой славный, мечтательный парень. Ну как могла она заподозрить сестру в чем-то нехорошем, с досадой подумала Рой, рассовывая покупки по полкам.

— Мэрилин! — Рой подошла к кровати. — Может быть, мне позвонить Би-Джей? Она наверняка знает последние новости.

Мэрилин вырвалась из материнских объятий.

— Это замечательная идея! Может, его уже нашли!.. Я сама позвоню!

Руки ее дрожали, и она не могла попасть пальцем в прорези диска, поэтому Рой сама набрала номер и поднесла ей трубку.

— Могу я поговорить с Би-Джей? — спросила Мэрилин.

Мэрилин слышала, как горничная на другом конце провода, объясняла, что лейтенант Ферно пропал без вести и по этой причине семья не отвечает на звонки. Лихорадочное возбуждение было написано на лице Мэрилин. Она продолжала стоять с трубкой в руке, словно не зная, что с ней делать.

Нолаби повесила трубку и отвела дочь к кровати.

Ночью Рой проснулась от хриплого шепота матери:

— Так нельзя, доченька, это просто невозможно.

— Мама, но ведь это будет убийство, настоящее убийство.

— Мэрилин, ты послушай меня… То, что сейчас внутри тебя, это пока еще ничто…

— Это часть Линка. — Мэрилин прерывисто всхлипнула, и Рой испытала даже большую жалость к сестре, чем прежде, когда та заливалась горючими слезами, узнав об обрушившемся на нее горе.

— Ну-ну, не надо, — успокаивала ее Нолаби.

— Я не могу убить ребенка Линка.

— Ты ведь представляешь, что будут говорить люди. Дочка, мы не можем допустить, чтобы ребенок был незаконнорожденным.

— Линк вернется!

— Ну, конечно, вернется. Но вернется не к сроку… Позже ты можешь выйти замуж, все как положено, и у тебя будет много детей. А сейчас — это просто несправедливо по отношению к невинному малышу. Даже если ты выносишь его, ты вынуждена будешь его отдать… Ребенку нужны имя, отец, приличные условия…

Материнский голос говорил о таких обычных, таких здравых вещах, которые были хорошо известны Рой. И в то же время разве не существовала какая-то другая, более человечная истина о жизни и любви?