Все из-за меня (но это не так). Правда о перфекционизме, несовершенстве и силе уязвимости

Доктор Браун.

Ваша работа повлияла на меня в двух областях. Во-первых, я научилась выявлять, что именно я чувствую, когда стыжусь, а во-вторых, я научилась влиять на стыд, высказываясь вслух. Я поняла, что стыд глубоко укоренился во мне, у меня были все его «симптомы», о которых вы говорите, но я никогда не связывала их со стыдом. Допустим, у человека есть множество странных разрозненных симптомов, но он не знает, к чему они относятся. А если ты не знаешь свою болезнь, то и вылечить ее не можешь. Когда случались неприятности, у меня вспыхивало лицо, сжималось что-то в животе и хотелось спрятаться. Но ситуации были очень разные, и, хотя реакция оставалась одинаковой, я не могла выявить это конкретное чувство. Потому и справиться с ним не удавалось. Вдобавок я пыталась преодолеть это чувство своими старыми способами: старалась забыть произошедшее, не предпринимала попыток выяснить, что со мной происходит и как можно справиться с этим более действенно.

Честно говоря, будучи очень далека от самого понятия стыда, что вообще не была уверена, что когда-либо его испытывала. «Стыд» почему-то относился только к другим людям. Только читая вашу работу, я смогла увидеть, насколько глубоко стыд проник в мою жизнь и как мало я преуспела в том, чтобы выявлять его и бороться с ним.

Моя любимая часть теории стыдоустойчивости – «говорить о стыде вслух». Для меня это значит признать стыд и потом справляться с ним подходящими способами. Теперь я могу с большим успехом распознавать ситуации, в которых я испытываю стыд. Обычно он сопровождается сильной реакцией организма: лицо вспыхивает, желудок сжимается, я снова и снова проигрываю в голове случившееся и при этом активно стараюсь навеки все забыть. Эта стратегия работает плохо, и спустя годы, вспоминая случай, вызвавший стыд, я снова буду ежиться и вспыхивать. Но теперь я могу без труда назвать эту реакцию стыдом.

Так что теперь у нее есть имя, а у меня – действенный способ, который я умею применять, чтобы справиться со стыдом. Самое разумное – найти того, кто поддержит и кому я смогу рассказать постыдную историю, вместо того чтобы хранить ее внутри себя. Мне нравится метафора с чашками Петри: если я держу свой стыд в тишине и темноте, он неимоверно разрастается. А если выставить его на дневной свет, он теряет свою силу и тает. Теперь я могу не съеживаться, а даже посмеяться над некоторыми своими переживаниями. Иногда мне прямо не терпится рассказать свою постыдную историю другим; иногда же я делюсь ею куда менее охотно.

Вот пример. Как-то раз рядом с моим новым домом оказалось несколько моих давних соседок. Мне всегда было не по себе рядом с этими людьми из моих прежних мест; эти женщины прекрасно одеты, и дома у них все очень красиво. Я обходилась с ними дружелюбно, но всегда чувствовала себя немного белой вороной, потому что не уделяла столько внимания одежде и обстановке. В свою очередь, они ко мне относились свысока и снисходительно, «эта бедняжка Барбара» – так они говорили обо мне. В их присутствии я всегда чувствовала себя ничтожней и бедней.

И вот я переехала в новый дом, потратила кучу времени на то, чтобы его обставить, и очень гордилась тем, что мой вкус стал более изысканным. Я пригласила этих соседок вместе с другими старыми друзьями из прежних мест. Мне так хотелось понравиться и произвести впечатление, что я наготовила горы еды, мой немаленький обеденный стол гнулся под тяжестью тарелок со вкуснейшими сырами и десертами, кусками и ломтями разнообразных деликатесов. Но ко мне почти никто не пришел, кроме той самой группы женщин, которую я так хотела поразить. Они откликнулись на приглашение, дом им понравился, мы поболтали о том, кто как живет, а потом они подошли к столу и съели по нескольку кусочков какой-то еды (я забыла сказать, что они еще и очень стройные).

Когда они ушли, я почувствовала себя просто убитой. До этого момента я не понимала, насколько сильно я стремилась их поразить своим новым домом и взять реванш за свое бедное, по их мнению, прошлое. И вот вместо того, чтобы сгладить прежний стыд, я наворотила новый, приготовив гору еды, к которой почти никто не притронулся. Стыд был весом и зрим, он как будто сосредоточился в этой груде кусков и ломтей.

Я поняла, что выглядела по-дурацки: я так старалась произвести впечатление на этих дам и снова провалилась. Раньше я попыталась бы скрыть стыд и для этого, например, выбросила бы всю еду. Но теперь я кое-что умела. Я позвонила подруге, которой могла доверять, и поделилась своей печалью. Я рассказала ей по телефону всю историю и поплакала. На следующий день она пришла, и мы вместе съели оставшиеся яства на обед.

После серьезного разговора о своем «позоре» я даже смогла посмеяться над своими попытками добиться одобрения, я пошутила по поводу еды, и мне стало легче. Теперь, когда все это было на виду, я смогла лучше понять, что искала одобрения не там, не у тех людей. Я смогла избавиться от стыда. Сегодня, вспоминая о своих переживаниях, я улыбаюсь, а не ежусь. Я вспоминаю, как мы с подругой сидели за столом и доедали остатки, а не об испорченном вечере. Я действительно изменилась. В прежние времена я оставила бы себе стыд, а не еду.

Мой муж имел возможность прослушать сокращенную версию вашего рассказа о стыде, и ему это тоже было очень полезно. Мы вместе обсуждаем «постыдные» ситуации, и это улучшает отношения в нашей паре.

Еще я думаю, что изучение стыда развило во мне эмпатию. Я всегда гордилась тем, что умею выслушивать людей без осуждения. Но теперь, когда я знаю о стыде, я могу делать это еще лучше. Я поняла, какая это ответственность – когда кто-то делится со мной стыдной историей, и я понимаю, какой урон могу нанести, если буду осуждать и не проявлю эмпатии.

Поэтому теперь я более сознательно стараюсь успокоить человека и дать ему понять, что мы все иногда тонем в этом омуте, который называется стыд. Сейчас я стою на берегу и бросаю тебе спасательный круг, а в другой раз я попаду в омут, и мне самой будет нужна помощь. Я теперь куда лучше понимаю, что, когда дистанцируешься от других и говоришь «мы» и «они», это разделяет людей и вселяет мнимое ощущение превосходства. В общем, я теперь лучше осознаю свой и чужой стыд и очень стараюсь, чтобы в нашей жизни было больше сочувствия.