Все к лучшему

В любом случае, с тех пор любые мои эмоциональные переживания сразу находили свое выражение в физическом самочувствии. Стоило только маме уехать из дома, оставив меня одну с бабушкой, как у меня поднималась температура до 40 градусов. К нам без конца моталась скорая, терапевты то и дело ставили пугающие диагнозы, пока, наконец, не приехал один мудрый доктор, который сказал бабушке: «У вас такой ребенок». Именно он объяснил бабушке, что это не ОРВИ и не ОРЗ, а ребенок, который скучает по своей маме.

В возрасте шести лет я могла довести себя до изнеможения, доставая саму себя вопросами о Вселенной. Мысли – если бы этого ничего не было, что бы было – иногда не давали мне спать сутками. В возрасте десяти лет я решила, что сказки невозможно взять на пустом месте, что рассказанное так или иначе существовало. Воображение работало так, что я начинала задыхаться, и чтобы найти ответы, погружалась в чтение.

Вообще, я в детстве любила книжки и мечтала стать археологом. Я и сегодня получаю огромное удовольствие от путешествий по замкам и развалинам, местам раскопок. В таких местах, как Рим, Флоренция, Стоунхедж, Афины, есть определенная энергия, которую я очень тонко чувствую.

Каждый год летом я проводила месяц у бабушки в Витебске и два месяца на даче у другой бабушки под Питером. Там был Дом культуры, кинотеатр, и каждый год мы с родителями ходили смотреть практически одни и те же фильмы. Из года в год нам показывали кино «Воскресный папа». Во время просмотра я держала маму и папу за руки и говорила: «Скажите, что у нас такого никогда не будет». Не знаю, почему ребенка в таком юном возрасте это так глубоко задевало, ведь в итоге так и случилось. Предчувствие, наверно. Потому что исходя из того, что я видела в семье, развод родителей был абсолютно неожиданным, как гром среди ясного неба. Я очень тяжело переживала расставание мамы и папы. Мне было десять лет, и, конечно, я по-другому воспринимала и до сих пор воспринимаю те события. Мама говорит, что их расставание было всем очевидно, но мы заложники наших воспоминаний. Наверно, это здорово, что при всех своих личных дрязгах, мое детство родители сделали счастливым.

И не только они. Мой дедушка по маме был очень строгим: и к бабушке, и к маме, и к ее сестре, ко всем, кроме меня. Наверно, это мой дар – переворачивать жизнь мужчин с ног на голову. Когда родилась я, дед, как и было положено в советскую пору, пришел забирать меня из роддома, посмотрел в мои глаза и сказал: «А можно я ее домой донесу?» Родственники удивились. Еще больше они удивлялись, когда узнали, что дед гулял с коляской, занимался со мной, играл. Из каждой командировки он привозил мне подарки – баловал. Помню, как он поехал в Москву и, отстояв огромную очередь, достал мне игру «Электроника», где волк ловил куриные яйца. Но нашей общей с дедом страстью стало коллекционирование мишек. Он собирал значки и как-то взял меня с собой в клуб, где собирались такие же коллекционеры, чтобы обмениваться своими сокровищами. Пока мой дедушка говорил с каким-то приятелем, я заинтересовалась тем, что было у него выставлено, и увидела значок олимпийского мишки. «Хочу», – сказала я. Дедушка согласился достать значок, но мне приспичило именно сейчас. Естественно, его знакомый, увидев мой взгляд, заломил цену, а дед не смог мне отказать. Так началась история моих мишек. Я собирала их за счет дедушки, который терял «бриллианты» своей бесценной коллекции, лишь бы найти мне новый значок, а их было очень много – ведь к олимпиаде каждый поселок выпустил свою версию талисмана игр.

Ездить к бабушке и дедушке в Витебск вообще было очень весело, они так радовались моему приезду, что практически откармливали разной вкуснятиной и задаривали подарками. Каждое утро бабушка ездила на рынок, чтобы купить мне свежей клубники, готовила на завтрак блинчики с творогом, а потом в течение дня еще ходила за мной со свежими сливками и приговаривала: «Выпей сливок, ты такая худая!» Может быть, к ней я и приезжала худой, а вот обратно в Питер возвращалась колобком.

Несмотря на сложное дефицитное время, мы жили очень хорошо, были обеспеченной семьей, и так продолжалось до развода родителей. Я была разодетым сладким пупсом, самой модной девочкой во дворе – шубки, обувь на каблучках, красивый трикотаж. В доме не переводилось сладкое. Зайти в магазин и что-то купить, если, конечно, это что-то было в магазине, никогда не было проблемой.