Все хорошо

Остановившись в футе от нее, замершей в окружении своей маленькой армии, я меряю ее взглядом.

И улыбаюсь им всем. По крайней мере, пытаюсь. Прикинусь тупицей. Это единственный выход.

– Что здесь происходит? – спрашиваю я.

Оглядываюсь на Элли, стоящую в сторонке, подальше от кружка Брианы. Та встречается со мной взглядом и тут же опускает глаза, кажется, мечтая провалиться сквозь землю. Тревору тоже стыдно. Он вообще не решается посмотреть мне в глаза. Просто топчется рядом с Брианой, засунув руки в карманы и высоко вздернув плечи. Может, жениться он и не особо хотел, но его уже приволокли к алтарю, а значит, в нужное время он произнесет положенные слова.

«Простите, Миранда, но нам всем показалось…»

Никто из них на меня не смотрит. Эшли/Мишели уставились в свои телефоны. А с ними – и все остальные мои дети, сливающиеся для меня в одно большое бесталанное пятно. Только Бриана не отводит взгляда. Глядит мне прямо в глаза. И, надо отдать ей должное, не перестает улыбаться. Маленький подбородок ее по-прежнему вздернут вверх. И смотрит она, не мигая. Ее бесстрашие просто завораживает. Настолько, что на меня саму внезапно накатывают страх и дурнота. Разумеется, она тебя не боится. Да ты только взгляни на себя! Стоишь тут, вся высохшая, в своем бесформенном мешке от Энн Тейлор, еле на ногах держишься. Воняешь каким-то дьявольским перегаром. Смотришь на нее затуманенным таблетками взором. И даже сказать ничего толком не можешь. Постоянно сбиваешься, замолкаешь чуть ли не на минуту и тупо таращишься на кружащую в воздухе пыль, пока все они деликатно покашливают. Кого ты можешь вдохновить? Для кого стать авторитетом? Забудь об этом. У тебя нет здесь никакой власти. Ты проиграла.

Но я не желаю проигрывать.

Да, мы с ней столкнулись лбами. Случалось ли со мной такое раньше? О да, еще как.

– Кто-нибудь может мне объяснить, что здесь происходит? – спрашиваю я безмятежно.

Так просто интересуюсь. Из чистого любопытства.

«Вы знаете, что происходит, Миранда. Разве не видите, что за текст у меня в руках? Это не ваша пьеса, вот же, я специально так ее держу, чтобы вам видно было название». Однако мое поведение и Бриану застало врасплох. Я не устраиваю сцен. Наоборот, прикидываюсь, будто ничего не понимаю, будто я в полной растерянности. Такого она не ожидала. А получается у меня отлично. Она совсем забыла, что я когда-то была актрисой. Играла на куда более серьезных сценах. Выступала на фестивалях. И критики в своих рецензиях пели мне дифирамбы. «Сияющий свет». «Невероятная игра». «Точное попадание в образ».

Вот теперь улыбка с лица Брианы сползает. Белая шея ее краснеет, усыпанная веснушками грудь начинает бурно вздыматься. И это восхитительное зрелище придает мне смелости. Несмотря на то что в глубине души мне немного совестно. Она же всего лишь ребенок, так ведь? Блеск для губ, дурацкая заколка-бабочка, нелепый вызов в зеленых глазах. «Она всего лишь ребенок, Миранда, не забывай».

Но вдруг откуда-то сбоку раздается тонкий перезвон колокольчиков. Фов. Вышла из темного угла и неслышными шагами подбирается к нам. По-матерински кладет на плечо Брианы кипенно-белую руку. Сейчас она все уладит.

– Все в порядке? Мне показалось, кто-то кричал…

Фов оборачивается ко мне. Такая озабоченная, такая встревоженная – и все это чистейшая фальшь. Играет она отвратительно. Где там она выступала, в любительском театре?

Я смотрю на Бриану, которая теперь отводит глаза. И все равно улыбается. Улыбается, прикусив свою густо вымазанную блеском нижнюю губу.

– Все нормально, – говорю я и добавляю с нажимом: – Все хорошо.

Фов сочувственно улыбается.

– Миранда. – Она скорбно замолкает, как будто мое имя – какая-то печальная новость, которую она вынуждена озвучить. – Ты говорила с деканом?

Можно подумать, она не знает. Сама ведь и заварила эту кашу. Подзуживала Бриану. Может, даже и к декану ее сводила. «Пойдем скорее, дорогая! Ты правильно поступаешь. Ты такая храбрая». А возможно, и подкрепила ее россказни обо мне доказательствами. Когтем подчеркнула в своем голубом блокнотике соответствующие записи.

– Говорила, – отвечаю я.

– Прекрасно.

Я вижу, как ее пальцы легонько скользят по шее Брианы. И вспоминаю, как Толстяк гладил меня по щеке. Фов хлопает Бриану по плечу, как бы давая понять, что все улажено. Конец неразберихе. У нас есть победитель, есть и проигравший. «Вот оно, вот оно». Не подумайте, что она обожает Бриану, вовсе нет. Она просто всей душой ненавидит меня. Не верит в мой недуг. Считает симулянткой. «Так вы актриса, Миранда?» Ах, если бы только ей позволили развернуться, мы бы тут вообще не Шекспира ставили. А, например, «Пока, пташка!» Или «Встретимся в Сент-Луисе»[15]. Вот что такое настоящий театр. Но раз уж от Шекспира деваться некуда, давайте хотя бы выберем что-нибудь грандиозное. Про ведьм, например.

– Как твое бедро, Миранда? Или у тебя спина больная? Все время забываю, – говорит Фов.

– И то, и другое.