Все книги о монахе, который продал свой «феррари»

— Ты успел к ним привязаться, открыв их мудрость.

— Не знаю.

— Думаю, да. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, на удивление хорошо.

— Никакой путаницы часовых поясов? Никакой усталости?

— Ага, — медленно ответил я.

— Если примешь мудрость талисманов и будешь ей следовать, это может изменить твою жизнь. Мудрость спасительна!

— Но кому грозит опасность? Чью жизнь ты пытаешься спасти этими талисманами?

Джулиан посмотрел на меня, но ничего не сказал. И вся правда вдруг обрушилась на меня. Щеки загорелись, и я сказал:

— Вовсе не было опасности, и мою жизнь не нужно спасать.

Джулиан продолжал молча смотреть на меня, словно дожидаясь чего-то. Талисманы все еще оставались в моих руках.

— Я абсолютно здоров, у меня чудесный ребенок… С женой не все гладко, но…

— Джонатан, тебе, как и мне, прекрасно известно: ты влип. Твоя мама понимала это и очень за тебя волновалась. Она потеряла твоего отца, и ей казалось, что тебя она тоже теряет. Она чувствовала, что ты не сможешь найти счастье и удовлетворение, если продолжишь в том же духе. Ты работал ненавидя свою работу; ты разрушал свой брак и почти пропустил детство сына.

— Значит, все эти талисманы — пустышки, и в них нет никакой магической силы?

— Она — в записках, Джонатан, а еще в твоем блокноте. Талисманы лишь помогли привлечь твое внимание. Путешествуя, ты получил возможность усвоить то, что было скрыто и в записках, о чем рассказали тебе мои друзья. Ты был готов к трудной встрече со своими страхами и с риском во имя спасения чьей-то жизни. Но, когда начинал, тебе не хотелось все это делать. Думаю, сейчас ты захотел бы.

— А что же хранители? — спросил я. — Они-то знали, что нет никакой магии в этих вещицах?

Джулиан улыбнулся:

— В этом я не был честен с тобой, Джулиан. Собрав эти амулеты после разговора с твоей мамой несколько месяцев назад, я отправил их своим друзьям. Они все поняли и были рады помочь. Каждый из них мудр по-своему, а для меня они как бы символизировали ту мудрость, о которой говорилось в записках. Я многому у них научился и хотел, чтобы и ты с ними встретился, поговорил. И это был единственный способ, который я мог придумать. Иначе ты бы просто не поехал.

Мне действительно понравились встречи с друзьями Джулиана. Они напомнили мне тех, с кем я уже не смогу встретиться, — с отцом и с Джуаном.

Мы присели на небольшую каменную скамейку, и Джулиан, положив руку мне на плечо, мягко сказал:

— Многое теперь стало ясно, но есть и то, что до сих пор тебя тревожит.

Я не знал, с чего начать. Рассказал Джулиану все о работе с Джуаном в лаборатории и о своем решении уйти оттуда. Я рассказал, как Дэвид и Свен вынуждали его уйти, а я оставался в стороне, не защищая и даже не пытаясь поддержать Джуана. А еще рассказал об аварии.

— Несчастный случай, но ты не уверен? — спросил Джулиан.

— Да… У Джуана случился сердечный приступ. Это известно наверняка. Но когда он произошел? До или после того, как он врезался в ограждение?

Джулиан грустно взглянул на меня, словно знал, что это — не конец истории.

Я посмотрел на камни под ногами, потом на великолепный купол вдалеке.

— За два дня до смерти Джуана я проходил мимо офиса и встретил его. Он был явно чем-то озабочен и буквально врезался в меня, но выражение лица не изменилось. А заговорил он так, словно думал вслух: «Кажется, нет никакого смысла продолжать».

Тогда я подумал, что он говорит об увольнении, и почувствовал постыдное облегчение. По крайней мере мне не пришлось бы каждый день видеть его осунувшееся грустное лицо. Я тогда ничего не сказал Джуану, а он просто прошел мимо меня, не поднимая головы. Но потом…

Слова Джуана разъедали меня изнутри, словно кислота. Были ли они предсказанием аварии? Решил ли он покончить с жизнью, а не с карьерой? Если бы я остановил его, поговорил бы и предложил помощь, поддержку, может, он остался бы жив?

Какое-то время мы с Джулианом сидели молча. Пустота вокруг казалась неестественной после шумных многолюдных улиц Дели и Агры.

Джулиан сложил руки и вытянул ноги. Его кожаные сандалии выглядывали из-под одеяния.

— Я хочу сказать, Джонатан, что всем нам надо, заглянув на пять лет вперед, предсказать, о чем из происходящего сейчас мы больше всего будем сожалеть. И что следует немедленно сделать для того, чтобы избежать именно этого.

Он накрыл мою руку своей:

— Думаю, в этом путешествии ты уже начал действовать. И тебя ждет совсем другое будущее. То, о чем ты говорил сейчас, останется в прошлом. Мы оба прекрасно понимаем: никто не может дать ответ на твои вопросы. И ты должен иметь мужество смириться с этим.

Я надеялся, что ответ Джулиана будет другим, но понял: ждать — дело пустое.

— Джонатан, нельзя двигаться вперед, пока смотришь назад, мы не в силах изменить прошлое.

— Но мне кажется, я должен искупить свою вину.

— Есть только две вещи, которые ты можешь сделать.

Я посмотрел на Джулиана, впервые почувствовав надежду, а он продолжил:

— Во-первых, ты больше никогда не станешь пренебрегать другом и не станешь молчаливым свидетелем жестокости и несправедливости к нему.

Я кивнул.