Все, кроме смерти

Переход кадра. Общий план

Казарменной зеленой краской вымазанные стены. Немытое окно. Портрет Императрицы в музейной раме с маковкой-короной.

Под портретом - по трафарету набитое на холсте библейское изречение:

Розга и обличение дают мудрость

Длинный стол с мисками и ложками. За столом стоят одинаково обритые мальчики в коричневых гимнастерках, заниженные пояски, пуговицы под горло.

Нестройные детские голоса:

- Очи всех на Тя, Господи, уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении, отверзаеши Ты щедрую руку Твою и исполняеши всякое животное благоволения.

Два человека стоят в дверях - один пожилой, седовласый, в синей форме классного надзирателя, второй - в нем сразу не узнать “Леву” с Тестовки - пристойный, под Чехова деланный господин, в костюме-тройке, на носу - немецкие очки, трость с набалдашникам “под янтарь”. Только лицо меловое, и под глазами - брюзглые мешки.

…- Вот видите, Леонид Сергеевич, у нас все в проформе - угодничает седовласый - Сегодня щи, греча с мясом, жиры по норме. На полдник - молоко с галетами. Желаете лазарет осмотреть? Сегодня белье меняем, и баня у нас…

За окном виднеется узкая мощеная улица, кивают тонкие липовые ветки, мимо окон бредет человечек с докторским клеенчатым баулом и досадно гнусит:

- Вылегчаю котов! Кота подрезать кому не надо ли? Кастрация котиков!

- Ростовцев, окно закрой! - рявкает надзиратель - и тут же меняет тон, на елейный - Что поделать, влияние улицы… Так в лазарет пройдемте… Или в карцера?

И снова рявкает:

- Приступайте!

Мальчики садятся на скамьи, придвигают миски - слаженно стучат ложками.

Леонид идет вслед за надзирателем по коридору училища.

- Наливочки желаете? - спросил надзиратель - Черноплодная…

- Не пью. - отрезал инспектор. - в карцерах у вас много душ?

- Четверо. Отпетые. Нарушение режима, дерзость, двое по воровству, из хлеборезки булку вытащили.

- Всех ко мне. Сейчас. На беседу.

- Да как же… Им еще сутки положены.

Инспектор снял очки, помассировал красный следок от дужки на переносице, сказал с неприязнью:

- Кто соблазнит малых сих? Слышали? Вам сказано - ко мне. Мальчики сильные, не анемичные? Возраст?

- Младшему двенадцать, остальным пятнадцатый год… Здоровы.

- Ведите. И скажите, чтобы принесли чаю и хлеба с маслом. Дети - нам нужны. Они - наша надежда. - на этой наставительной ноте инспектор хлопнул казенной коричневой дверью кабинета.

МЯСО

Интерьерная съемка. Губернаторский дворец на Арсенальной набережной.

Крупный план.

Массивная музейная дверь карельской березы, золоченые узоры виньеток рококо, фигурные ручки.

Дверь сторожат бронзовые атлеты-близнецы с факелами-шандалами.

И здесь железное дыхание прогресса - свечей в подсвечниках нет, в желтый особняк архитектора Валлен-Деламота на набережной давно проведено электричество, лампы прикрыты коралловыми абажурами.

Из-за двери - бухает, как полковой барабан, солидный бас.

-… Тебе скоро двадцать четыре года! Ты нигде не служил и часа! Бездельник, развратник и паразит!

Робкий неверный тенорок манерно картавит в ответ:

- Papa! Поберегите сердце, я вас умоляю!

- Хватит!

Пудовый кулак грохнул в столешницу. Дверь вздрогнула и слегка приоткрылась…

Переход кадра. Средний план.

Кафедральный кабинет генерал-губернатора Города на Реке, Даниила Гедеоновича, князя Эльстона.

“Сам” возвышается над столом. Скульптурная фигура, кавалергардский белый мундир с золотыми шнурами эполета, седые баки, лицо, как недоенное вымя.

Все предметы в комнате под стать хозяину. Даже ведерко для бумаг сделано из дубленой слоновьей ноги - подарок абиссинского негуса. Из стен резного дуба торчат головы кабанов и лосей со стеклянными глазами.

В углу - обязательное, как параграф в своде уголовного уложения Империи - косматое чучело медведя с серебряным подносом в лапах.

Есть два отличия от его собратьев в фойе бомондных ресторанов

1) Медведь белый, полярный.

2) Вместо груды визитных карточек на зеркальном подносе - круглый графин водки, егерская стопка и блюдце с мокрым огурцом, зонтиком укропа и дубовым листиком.

За спиной Даниила Гедеоновича - три портрета: Государь Император в мундире (в полный рост анфас), сам Даниил Гедеонович в мундире (по пояс анфас) и чистокровный арабский жеребец Зефирка в натуральном виде (голова в профиль)

- … Ладно, я уже привык к твоим фокусам! В семье не без Альберта. Но сплетня вышла из берегов. Мы не можем арестовать всю городскую прессу. Это абсурд. Пока что они заменяют имена “звездочками”. Но в столице не профаны сидят! Все на волоске висит.

Если всплывет эта старая грязь с Дмитрием, мы погибнем. Мать пожалей!

Старый князь с омерзением потряс листком “Дилижанса”, вскользь мелькнуло заглавие новой статьи:

- “Для танго нужны двое: преступление против нравственности”.

Альберт стоял посреди ковра.

В помпезной мезозойской обстановке кабинета - как истасканный подросток: гадючий в переливах атласа халат, волосы мокрые, всклокоченные, с мыльной пеной, правая щека недобрита: папаша вытащил его на правеж из утренней ванны.

Альберт робко хорохорился: