Все люди севера

Раньше, когда было теплее, уже на рассвете по улочкам города сновали козы, куры и овцы. Но сейчас пасти уже было некого. Несколько куриц выбежали из домов, когда им услужливо открыли небольшие дверцы. Но отбегать далеко не стали. Вокруг всё равно нечего было искать. Люди уже не могли кидать им столько же зерна, сколько и раньше, а земля стала слишком твердой, чтобы клевать её в поисках еды.

На широкую площадь, которая начиналась за конюшнями, вышли воины конунга Скалля. Они подоспели как раз вовремя – в тот самый рассветный час, когда люди уже разлепили свои глаза, но ещё не успели начать разговаривать друг с другом, строя заговоры и поднимая смуту.

Бойцов Скалля можно было увидеть издалека: тяжелые меховые одежды, огромные капюшоны и подолы ниже колена. Вся одежда их была сделана из шкур, а кожаные ботинки на ногах были обшиты мехом. Со стороны они выглядели как огромные медведи, сшитые из разных лоскутов. Слоёв одежды на них было так много, что они казались вдвое или втрое больше, чем любой воин из Скогли.

Они остановились на широком перекрёстке нескольких дорог, который и был центральной площадью городка. Мужчины и женщины быстро превратили ледяные корочки на лужах в вязкую грязь, чавкающую под ногами. Среди людей конунга Улла не нашла Торгни, понадеявшись, что кто-то остался сейчас охранять его заслуженный сон. Но и самого Скалля она тоже сразу не заметила.

Вёльва натянула капюшон на лицо и припала к стене. Она спряталась за голым кустом лещины, надеясь, что никто не обратит на неё внимания. Наконец площадь загудела от наплыва людей. Среди них показался и конунг, одетый в светлые шкуры, поверх которых был накинут длинный плащ из черного волчьего меха. Скалль появился в тот самый момент, когда обстановка стала накаляться, словно печи цвергов[8] в разгар работы.

Сначала он игнорировал людей, устремив свой взгляд поверх крыш домов. В утреннем свете можно было разглядеть Тора в мельчайших деталях. Был виден рисунок рун на молоте Мьёльнире и массивная кожаная броня, украшенная золотом, как и полагалось богам Асгарда. В бороде его виднелись витиеватые металлические бусины, посверкивающие на свету. На руках были рукавицы, ведь рукоять Мьёльнира так сильно разогревалась от молний, что без них Тор не смог бы совладать с молотом.

Кожаное основание пояса обрамлялось переплетенными шнурками, а спереди на животе крепились несколько круглых пластин с выбитыми рисунками, изображавшими разные подвиги бога грома. О некоторых из них, высеченных на поясе силы, люди, наблюдавшие сейчас за богом, даже не подозревали. Но многие сюжеты, – например, как Тор добыл котел для варки пива у великана Хюмира, люди узнали.

Сражение завораживало Скалля. Он не мог оторвать взгляд от неба, даже не замечая, что сотни глаз сейчас устремлены на него самого. Народ ждал, когда конунг заговорит. Наконец ему пришлось обратить на них внимание, потому что люди начали перешептываться.

Всё, что было способно унять нарастающий шум, это голос Скалля.

– Должен сказать, я рад, что ночь прошла без потерь. Не считая, конечно, одного несчастного убийцы, – ухмыльнулся Скалль, окидывая толпу цепким взглядом. – Уверен, что это чистая случайность и никто намеренно не замышлял покушения на меня или кого-то из моих людей.

Улла и ещё несколько воинов конунга с любопытством уставились на толпу. Они искали разочарованные лица, чтобы распознать предателей. И они себя проявили. Улла злорадно улыбнулась:

– О, ты очень расстроен, Ненне? – адресовала она шёпотом воину, раздосадованно плюнувшему себе под ноги и всплеснувшему руками.

Ненне был первым, кто предложил казнить Сиббу, когда та принесла вести о Рагнарёке. А после он каждый день ходил к ярлу Лейву, предлагая избавиться и от Уллы. Ненне носил три ровные косы, заплетённые по центру и с обеих сторон головы. Борода же была похожа на копьё – сострижена ровным треугольником вниз.

Ничего удивительного, что именно он прошлой ночью подослал к ней Олафа. Раньше он мог только болтать, но теперь, видимо, решил, что без Лейва Улла осталась совсем беззащитной. Сейчас её забавляло то, как Ненне рычал проклятия в свою бороду.

Но потом, переведя взгляд, Улла поняла, что большинство из собравшихся расстроенно перешептываются и качают головами. Интересно, сколько из них жаждали её смерти, если даже дети раздосадованно поджимали губы?

– Это значит, – после очень долгой паузы продолжил Скалль, – что мы с вами готовы двигаться на юг как единый народ. Под властью единого конунга.

– Все, да не все, – одноглазая Хульда плюнула себе под ноги, а её раздражение тут же подхватила толпа. – Что скажешь делать нам теперь? Боги вот-вот погибнут… – Хульда ткнула пальцем в исполина на горизонте. – И мы, несчастные, уже не сможем надеяться на их защиту в грядущих боях с чудовищами.

Улла могла поклясться, что увидела, как Скалль закатил глаза, а потом смерил Хульду долгим тяжелым взглядом. Конунг нахмурился.