«Всё не так, ребята…» Владимир Высоцкий в воспоминаниях друзей и коллег

2

Лицом к лицуЛица не увидать.Большое видится на расстоянье.Сергей ЕсенинСмолк утром рокового дняизнеможенный нерв столетья…Уж сколько лет, как нет тебяна этой ссученной планете.И двадцать пятого июляя каждый раз твержу сквозь мат:ну как же так – не завернулиего с дороги, мчавшей в ад!..…Меж нами были версты, мили,а мы срослись – к плечу плечом…Как жаль, что не договорили…

О чем? Да мало ли о чем…Когда-то – преданный подельникв проделках юных пития,потом – любимый собеседник,таким прослыл я у тебя.Мы с ним во многом были схожи,но я совсем, совсем другой:мне и соседствовать негожес его бунтарскою душой.Да, в бунтарях и я ходил,вещал на радио «Свобода»,где от души наотмашь билтогдашних типа слуг народа.В тот год ГБ, как бы дразня,ослабила бульдожью хватку…Но это позже и фигня

в сравненье с тем, в какую дракувступал своим талантом онс бетонным мороком системы……Ее, казалось, рушит стеныего хрипатый баритон.И песенный таран-ударвсех звонче был в тогдашних схватках…Небесный, непонятный дартуманился в его повадках.Он бесшабашный был во всем,и привередливые кониего страстей, забыв о нем,неслись, как в бешеной погоне.Аж девяностые лихиелихи не как его стихи…Игра была его стихией —

игра, пугавшая верхи.Он был таким, каким он был,кирять в завязке зарекался,игрок во всем – игрою жили, видно, все же заигрался…Упрямо домогался он:а сколько лет еще осталось,предчувствуя, что обречен,и чувствуя свою усталость.Заметно было по рукам,сжимавшим гриф и струны-нервы,как он, открытый всем ветрам,устал от пут отчизны-стервы.Он все пытал судьбу свою:а сколько там еще осталось,хоть постоять бы на краю

хоть самую земную малость…Конечно, я совсем другой —хотя мы с ним во многом схожине только, извините, рожей,но и бунтарскою душой.Его бунтарство не четабунтарству моему, не скрою,мое – не стоит ни черта,его – оплачено судьбою.

Актер

Борис ПОЮРОВСКИЙ[4]

Студент Владимир Высоцкий

В Школу-студию МХАТ меня пригласил ректор Вениамин Захарович Радомысленский в 1956 году. Я значился лаборантом кафедры актерского мастерства, но на самом деле выполнял совершенно другие обязанности. Поначалу это была организация набора студентов…

Кстати, помню, что Володя поступал честно, безо всяких протекций. Он был «ничейный». Поступал хорошо, никаких проблем не возникало. Наверное, можно даже найти, что он показывал: консультационные листки, где студент сам пишет, что будет читать. А отпечатанные программки экзаменов пропали.

Года через два-три я начал преподавать на первом курсе «Основы советского театра», 36-часовой курс, который формально числился за ректором. В его рамках надо было объяснить студентам «величие» постановлений «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“», «Об опере Мурадели „Великая дружба“», рассказать о «пошлости» Ахматовой и Зощенко, о «сумбуре вместо музыки», о «космополитах»… В общем, весь джентльменский набор. Потом они сдавали зачеты.

Затем в мои обязанности вошел подбор репертуара для студентов. Предлагал педагогу два-три отрывка для каждого на выбор. Хотя педагоги в основном предпочитали из курса в курс брать то, что они либо сами когда-то играли, либо уже делали.