Всё перемелется в прах (СИ)

— А я хотел все сделать по-тихому.

Доля секунды потребовалась, чтобы внутренний двор, а также крыши близстоящих построек наводнили тени, появившиеся, словно из ниоткуда. С пугающей скоростью нас окружили люди в черных одеждах, заставившие офицеров подле меня в растерянности осмотреться и напрячься. Я же, обойдясь беглым взглядом, оставила внимание на фигуре капитана второго отряда, появившейся подле главнокомандующего.

— Сой Фон… ожидаемо, — нахмурился Синдзи.

— Давайте не будем делать того, о чем все в итоге пожалеем, — в последней попытке призвал к спокойствию Кьёраку. — Вы имеете право не согласиться со мной, однако нападение на главнокомандующего не лучшее, что вы можете предпринять в текущей ситуации. Я довольно мягок в отличие от Ямаджи, поэтому… давайте все решим мирно.

— И ты согласна с такими методами, Сой Фон? — не скрывая пренебрежение, уточнил Тоширо.

— Мне это нравится ничуть не меньше, — сухо отозвалась девушка. — Однако это приказ. Мы капитаны, и в первую очередь должны подчиняться приказам.

— Капитан Хинамори, прошу вас подумать дважды. От этого решения будет зависеть не только ваша судьба.

Интересно.

Страх как-то незаметно отступил под натиском злости и негодования. Оглянувшись на своих, как бы сказать, союзников, я поняла, что под действием эмоций они могут последовать за мной. Точнее, пойти против методов Кьёраку. Как я и думала, при лучшем исходе к нам прибежит Зараки… и они перебьют друг друга. Но стоит ли?

По доброй воле я бы не согласилась навестить Айзена, только не после того, как он подтолкнул меня использовать силу ада, уведя с поля боя Ичиго. Он должен это понимать. Да и Кьёраку тоже — других причин полно. Даже позвал Сой Фон… и был готов к сопротивлению. Только вопрос: ему так важно, чтобы я попала к Айзену, или же он настолько не хочет терять силу, способную заточить врага цепями ада?

А если посмотреть под другим углом, учитывая слова Айзена о двух часах и моем убийстве… Мое убийство. Ограниченное время. Вот оно что. Наверное, Кьёраку придумал бы и другой способ, помимо грубой силы и угроз затащить меня к Айзену, но его ограничили во времени, заставив пойти на риск, спровоцировать переполох. Переполох…

Сукин ты сын.

Болезненно зажмурившись и выпустив шумно воздух из носа, чуть не выругалась.

— Ладно, — прервала я напряженную паузу. — Отведите меня к нему.

— Что?! Даже не вздумай! — моментально подлетев ко мне и вцепившись в плечи, Юмичика отчетливо дал понять, что никуда меня не пустит.

— Ты хоть понимаешь, что можешь не вернуться?

— Все я вернусь, Тоширо, — от тона, с которым он задал вопрос, меня потянуло скривиться. Как-то уж буднично парень полюбопытствовал о моем решении, не хватало добавить «а, ну окей». — Юмичика… все будет нормально, отпусти меня.

— Ты сама не хотела идти. А тут, раз, и передумала?!

С каждым словом его хватка крепла, становилось действительно больно, поскольку тело до сих пор не восстановилось после минувшего боя. Но куда сильнее меня беспокоило состояние парня, в его взгляде плясали искры, которые грозились обернуться пламенем. И такое чувство, словно его злость передалась мне, хоть я и понимала, что вызвало у Юмичики столь острый всплеск эмоций. Я увидела в нем капризного ребенка.

Выждав три секунды, чтобы утихомирить неприятное жжение в груди, я с выражением спокойного неодобрения произнесла:

— Отпусти меня.

Холодно. Отстраненно. Не смея отводить взгляд. Ты должен отпустить меня, возьми себя в руки, сейчас ты ничем здесь не поможешь… Но ты не понял этого, потому что твои пальцы только крепче впились в мои плечи.

— Отпустить. Отпустить? — едва не задыхаясь от накатывающей злости, Юмичика сорвался на крик: — Тогда на кой черт ты весь этот цирк устроила?! Чтобы нас идиотами выставить?! Потешить свое самолюбие? Взяла бы и пошла сразу, но нет, себя надо особенной выставить?! Может, нам тоже надо так поступать? Почему все должно быть так, как ты захочешь? Мы же… мы же готовы были защитить тебя!.. Я готов, я защищу… только не смей… не смей уходить.

Видимо, осознав, что срываться в истерике на крик и позволять эмоциям вырваться наружу на глазах у посторонних — последнее, что ему нужно, Юмичика постарался проглотить рвущиеся с языка слова. Но чем сильнее он пытался сдержать себя, тем хуже ему становилось. Зажмурившись и плотно сжав челюсти, парень шумно задышал и, не отпуская меня, согнулся в три погибели.

Выражение чувств на глазах окружающих для офицера одиннадцатого отряда считалось проявлением слабости. Ему и так с трудом удалось остановить себя. Возможно, будь мы одни, он бы сорвался и позволил бы злости выплеснуться наружу… а судя по тому, что парень пребывал на грани отчаяния, я буквально чувствовала это, он был готов и на коленях умолять меня. Ведь Юмичика боялся не столько того, что Айзен навредит мне или убьет. А того, что мое согласие отправиться в тюрьму означает тот факт, что я выбраю Айзена. И буду выбирать снова и снова… и снова.