Всё по-взрослому

– Не пора ли нам, – зашептал на ушко богине Игорь Леонидович, – покинуть этот вертеп. У меня шампанское для такого случая заготовлено.

– Очень кстати. Я тоже думаю, пора. Кажется, ты созрел для серьёзного разговора.

– Перезрел. Ещё немного и выпрыгну из штанов.

– Очень мило с твоей стороны. С удовольствием насладилась бы  этим зрелищем. Но говорить буду я. А ты слушай. И кивай, если понял.

Виктория Михайловна нежно опустила маленькую ладошку меж ног партнёра, ласково, но очень чувствительно сжала напряжённые возбуждением бубенчики, – тс-с-с, тихо, это наша с тобой интимная тайна. Имя Инга тебе знакомо? Инга Витальевна За-вад-ская. Я её мамочка. И не прикидывайся шлангом, я всё знаю. Кивни, что услышал, осознал, что больше не будешь. Помоги мне тебя простить.

Игорю было лихо. Одно резкое движение и…

– Да пошла ты, – попытался он вырваться, но резкая боль не позволила сопротивляться.

– Вот и умница! Забудь про неё. Не для тебя мама ягодку растила. Понимаю, что синтез гормонов и феромонов у тебя поставлен на поток. Испытала на себе технологию, сделала выводы. Могёшь!

Игорь Леонидович открыл рот, но игривая ладошка пришла в движение, вызывая неприятное ощущение, – не стыдно охмурять маленьких девочек?  Можешь не отвечать, по глазам вижу – стыдно. Договорились? Вот и чудненько.  Скажи, что я тебе нравлюсь, и танцуй, пока не устанешь. Приятно было познакомиться. Звони, если что.

Тебе уже от счастья не укрыться

Мы можем навсегда прощаться

Полу-во-сне, полу-в-бреду.

Я всё равно к тебе приду:

Мне просто некуда деваться.

Вадим Хавин

Зойка любила дружка своего больше жизни, оттого и дразнила. Время пришло девчонке невеститься, да и смелая, дерзкая была чересчур: одевалась намеренно в короткие платьица, специально для Витьки, грудью упругой прижималась, волосами распущенными щекотала, чтобы аппетит интимный разбудить, о существовании которого тот ни сном, ни духом не ведал.

Коленки голенастые специально для него напоказ выставляла, подол до трусиков якобы случайно задирала, за руку нежно брала, чтобы в глаза удобнее заглядывать, губы жадные до ласки подставляла.

Но Витька – телок: мычит, глаза зажмуривает. Сердечко волнуется, стукотит как движок у мотоциклетки. За метр беспокойный пульс услышать можно.

Зойке, конечно, приятно, но она взрослой стать решила, от своего желания не отступится. А уж коли игра в любовь в такую жаркую пору вошла, жди неожиданностей. Горячая кровь на такие безумства способна толкнуть – только держись.

Налюбоваться дружок не мог на узорчатые прожилки под её прозрачной кожей. Дрожал как осиновый лист, когда невзначай прикоснуться к подружке доводилось. Млел, созерцая божественное цветение беспечной юности.

Нельзя!

Мальчикам, вроде, можно до поры к запретной тайне прикоснуться (выдерут вицей да и только), чтобы опыт накопить, чтобы не опозориться, когда срок наступит, а девчонкам беда: позор на всю оставшуюся жизнь. Так уж повелось на селе – до замужества невинность блюсти.

Витька не может нарушить заветы предков, особенно в отношении Зойки. Они же с детства не разлей вода. Куда один, туда и другой. На селе все знали – рано или поздно эту неразлучную парочку свяжет судьба.

Знала и Зойка, что он застенчивый, робкий, но всё равно мечтала, – сейчас поцелует, обнимет.

Разве от такого подарка можно отказаться! Не дурак же он, в самом деле.

Представляла, как сладко будет вдвоём, – любит ведь, чего ждёт, телок? Вот она я!

За руку брала, в заросли лозняка поутру водила, подальше от любопытных глаз. Смело сбрасывала лёгкое платьице, – гляди, любуйся. Вот здесь можно дотронуться. И здесь. Всё-всё можно, даже то, чего совсем нельзя. Ну же! Какой же ты у меня глупенький!

Зойка танцевала нагишом, руками ласково звала, – иди ко мне, иди любый.

Она была почти взрослая: так все говорили, хотя по возрасту ровесники. Вон, и грудь поспела, и кустик меж ног призывно топорщится. Расцвела девчонка, округляться начала, порозовела. Млеет в ожидании любви, трепещет от откровенного бесстыдства толпящихся в голове крамольных мыслей, от переполняющих взбудораженную гормонами кровь запредельных эмоций, от невнятного напряжения в налившейся спелыми соками груди и внизу живота.

Витька краснел, терялся, отводил в сторону зачарованный взгляд.

По ночам грезил, позволяя в фантазиях всё то, чего не мог себе разрешить в Зойкином присутствии.

Его чувственность только пробуждалась. Ничего ещё толком не понимал, но позывные взросления настойчиво о себе напоминали, наполняя незрелое тело нежностью и бурлящей кровью.

Только бы Зойка не узнала, какие мечты он себе позволяет в её отсутствие!

Не мог Витька подружку обидеть, не мог. Любовь, а это несомненно была она, благородна, жертвенна.

А Серёжка, дружок Витькин, когда оказия случилась, стесняться не стал: задрал подол и опростался, причиняя при этом боль.