Все правители Москвы. 1917–2017

Виктор Павлович ехал с глубоким убеждением, что на открывшемся без него II Съезде Советов избранные представители всех социалистических партий выступят дружно. Утром 26 октября Ногин с вокзала прибыл на второе заседание ВРК. Он энергично выразил свое мнение: если победа в Петрограде оказалась легкой и если есть надежда на создание там власти, признаваемой всеми партиями, входящими в Советы, то надо сделать так, чтобы в Москве не произошло кровопролития. Кончить дело миром – вот чего больше всего хотел Ногин!

Очевидно, в эти часы далеко не все разделяли его желание. Кому-то не терпелось воспользоваться оружием из кремлевского Арсенала, захватить имущество явно зашатавшегося демократического режима. Впоследствии отдельным соратникам Ногина показалось удобным говорить о его нерешительности и даже растерянности, трактовать факты таким образом, будто его позиция не встречала тогда одобрения Московского ВРК. Свои критические стрелы выпускали потом в сторону В.П. Ногина отдельные историки, для них он был объектом безопасного осуждения. Как миротворец и неординарная личность, он не интересовал тех, кто специализировался на восхвалении «ястребов» и высокопоставленных ортодоксов, людей без человеческого лица. Хлопот с ним было очень много – кто рискнул бы в недавнюю пору по-иному взглянуть на его оппозиционное «капитулянтство», добровольный уход из ленинского окружения?..

Точка зрения В.П. Ногина была воспринята Военно-революционным комитетом, который пошел на переговоры с командующим Московским военным округом полковником К.И. Рябцевым. Они велись Ногиным и лично, и по телефону. По крайней мере дважды он появлялся с сопровождающими 26 октября в Кремле. Атмосфера вокруг встреч была нервозной, результаты их были неощутимы.

Когда в Москве стало известно, что в Петрограде эсеры и меньшевики ушли со II Съезда Советов, Ногин выразил свое возмущение «этой предательской изменой наших вчерашних товарищей». Однако он по-прежнему оставался твердым приверженцем мирного разрешения противостояния вражеских сил в Первопрестольной столице.

Хотя переговоры с Рябцевым еще шли, телеграмма из Питера, утверждавшая, что единственное спасение революции в передаче власти Советам, земли – народу и в объявлении демократического мира, наталкивала на мысль: нельзя больше уповать на решения упомянутого съезда, надо захватывать власть для передачи ее Советам. И ВРК призвал к самочинному взятию власти, не вуалируя его никакими оборонительными мотивами. Однако и после этого сторонники активных действий были в меньшинстве. По районам вскоре была разослана телефонограмма, отменявшая прежнее распоряжение и предписывающая «занять строго выжидательную позицию». Районы возмутились, но подчинились: «…Поставленное перед альтернативой – без колебаний объявить восстание или искать каких-то компромиссных решений, руководство революционными силами, во всяком случае значительная его часть, избрало второй путь», – пишет об этом моменте А.Я. Грунт. Во главе сторонников мирного урегулирования обстановки был В.П. Ногин. Ему, Е.М. Ярославскому и В.М. Смирнову ВРК поручил продолжить переговоры с Рябцевым. Но линия на «мирное соглашение» никак не давала результатов! Более того, 27 октября Рябцев предъявил ультиматум о роспуске центра восстания и на повторные предложения ВРК все уладить мирным путем, ответил отказом.

28 октября стало очень тяжелым положение руководящих органов восстания, находившихся в здании Моссовета на Скобелевской площади. Некоторые предлагали покинуть Моссовет и, перебравшись в районы, перейти к обороне. К этому склонялся и Ногин, считавший необходимым также постепенный перевод «на периферию» штаба восстания. В связи с этим он обратился к московскому ВРК с просьбой: «Я теперь здесь совсем не нужен, т. к. время действий, а я не военный».

Утвержденный II Съездом Советов в качестве члена правительства, народного комиссара торговли и промышленности, В.П. Ногин, как это бывало не раз и прежде, вместе с новым повышением своего статуса получил огромную порцию неприятностей. В целом обнадеживающее развитие восстания в Москве, конечно, уводило в тень несообразности, допущенные им в начале борьбы с противниками Советов. Но он не мог спокойно относиться к возникшей ситуации в высшем руководстве страны.