Все правители Москвы. 1917–2017

Густая сеть учреждений Союза городов предстала перед ним во всей своей мощи и недостаточной эффективности. Парадоксальность увиденного от берегов Балтики до границ с Румынией, тем не менее рождала больше положительных эмоций. Союз все может! Эта мысль постоянно сопровождала его во время появлений на Северном, Юго-Западном, Западном и Кавказском фронтах. Подтверждением тому были громадные запасы накопленных материалов и продовольствия. Не было такой отрасли врачебно-санитарного дела, в которой Союз был бы пассивен. Его функционеры не отказывались от выполнения самых тяжелых заданий командования.

Н.М. Кишкин в годы войны проходит громадный университет государственной работы, превращается в конструктивно мыслящего российского деятеля, способного к выработке гибких решений в оборонно-технических, снабженческих и медико-санитарных сферах, да позволено будет, так сказать. Он воплотился в фигуру, которой общественность могла доверять, к чьим словам прислушивалась. Его восхождение, как деятеля новой формации, во многом обязано таким личным качествам, как трудолюбие и порядочность. Он был живой душой Союза городов, «живым, бьющимся сердцем Союза», как его называли в 1917 году, когда он покидал работу на своем посту.

Осенью 1916 года перед коллегами Н.М. Кишкина по московскому городскому управлению с особой остротой встала проблема новых выборов в Московскую городскую думу. Полномочия думы истекали 31 декабря 1916 года. На следующее четырехлетие предстояло избрать ее состав в количестве 160 человек гласных и не менее 32 кандидатов.

Вопрос об «избирательном производстве» загодя обсуждался в Московской думе. Конечно, военное время неблагоприятно для выборов, считали многие из депутатов. Однако, правительство не прислушалось к их мнению о целесообразности переноса даты выборов.

Поневоле приступив к подготовке выборов, Московская дума стала глубоко продумывать концепцию будущего развития города. Прогрессивно настроенные депутаты вместе с Кишкиным сходились на том, что Первопрестольная столица, как исторический центр России и город мирового значения должна расти «не случайно, а в определенном продуманном плане, который должен привести в благоустроенное состояние нынешние окраины города, сделать пригороды благоустроенными его частями и приготовить пространства для застройки».

Настрой различных групп избирателей, их конкретные наказы были хорошо известны Н.М. Кишкину, который вновь выдвинул свою кандидатуру на выборы в Городскую думу. В предвыборных выступлениях он заявляет, что, расстроенное за годы войны хозяйство России, требует ввести в Думу людей с жизненным опытом и хозяйственными познаниями, знающих Москву и ее проблемы. Избиратели опять отдали голоса Кишкину. А его соперники из лагерей умеренных и правых оказались у разбитого корыта, потеряв немало мест. Даже такой столп, как Н.И. Гучков, в течение двух четырехлетий занимавший пост городского головы, не прошел в число гласных.

Москва стремительно включилась в революцию. Как только 27 февраля в город пришли вести о беспорядках в Питере, Кишкин попросил членов различных общественных организаций собраться у него в узком кругу — человек 25–30, чтобы обсудить возможность «более компактного слияния». На призыв Кишкина откликнулись и представители рабочих. Идея некой революционной кооперации, способной консолидировать силы, жаждущие преобразований, вылилась в создание Комитета общественных организаций Москвы (для удобства применим сокращение: КОО). Кто были его учредители? Организации цензовые — члены городской думы и земства; демократические — кооператоры, учителя, приказчики, люди творческих профессий, инженеры и др.; организации рабочие — профсоюзы, делегаты заводов и фабрик. Всего 150 человек. Представительство было равным.

В обстановке чувствовалось напряжение. Какую линию будут вести представители цензовых? Понимают ли они, что надо развивать самоуправление, укреплять единство общества для защиты революции? Кишкин, предвидя такой поворот разговора, советуется с друзьями. Заручившись их поддержкой, он выступает на заседании и произносит горячую, полную пафоса речь.

«Он говорил, что до сих пор был убежденным конституционалистом — в стране монархии. Эта монархия, по его глубокому убеждению, исчерпана до самого дна, она изжила себя, она не свергнута силой, она пала от внутренней гнилости всего аппарата. Это определяет нашу позицию — позицию людей, принимающих республику не потому, что в этой форме заключены все блага, а потому, что российская монархия оказалась неспособной к развитию, к демократической эволюции. И потому — «я отныне республиканец, буду отстаивать эту форму в моей партии и буду честно служить новой здоровой демократической республике», — писала потом Е.Д. Кускова. — Речь была принята с исключительным энтузиазмом. Кишкин весь дрожал от напряжения и волнения. Его окружили, жали ему руки. Лозунгом республики он спаял собрание».