Все предельно

Поначалу думал, что не смогу, как дети в «Мэри Поппипс» не могли летать по дому, потеряв счастливые мысли… но смог. Как только я садился к компьютеру и река огня начинала течь, забывал обо всем. Понимаете (по крайней мере, я надеюсь, что вы поймете), именно для этого я появился на планете Земля. Разве можно винить меня за деяния, без которых я не могу жить, которые является моей неотъемлемой частью?

Ответ: да. Абсолютно.

Но я не могу остановиться. Иногда сам себя убеждаю: если остановлюсь, хотя бы на день, они поймут, что я в курсе, и уборщики заглянут в мой дом в неурочный час. Не для того, чтобы прибраться: уберут меня. Но причина, конечно, в другом. Я делаю это, потому что превратился в наркомана, вроде тех, кто курить крэк или колются в темных проулках. Я делаю это, потому что меня тянет к компьютеру, потому что, когда я работаю с «БЛОКНОТОМ ДИНКИ», все предельно. Я в ловушке. И виноват во всем тот кретин, что вышел из «Ньюс плюс», развернув гребаную «Диспеч». Если бы не он, я бы по-прежнему видел в перекрестье прицела лишь подернутые облаками дома. Не людей — просто цели.

«Ты — прицел, — сказал мне во сне Шкипер. — Ты — прицел, Динкстер».

Это правда. Я знаю. Ужасная, но правда. Я — всего лишь инструмент, окуляр, через которые смотрит настоящий бомбардир. Всего лишь кнопка, которую он нажимает.

Какой бомбардир, спросите вы?

Да перестаньте, не надо задавать глупых вопросов.

Я думал о том, чтобы позвонить ему, но, боюсь, этот звонок дорого мне обойдется. Или нет? «Звони мне в любое время, Динк, хоть в три часа ночи». Вот что сказал мне этот человек и, думаю, на полном серьезе. Насчет этого, во всяком случае, мистер Шарптон не лгал.

Я думал о том, чтобы позвонить ему и сказать: «Знаете, что причиняет мне самую сильную боль, мистер Шарптон? Вы говорили, что я смогу сделать мир лучше, избавляя его от таких людей, как Шкипер. Но беда в том, что вы и иже с вами — те самые Шкиперы».

Само собой. А я — тележка для продуктов, с которой они гоняются за людьми смеясь и ревя, как гоночный автомобиль. Опять же, работаю я задешево… по бросовым ценам. Уже убил больше двухсот человек, и во сколько это обошлось «ТрэнКорп»? В маленький домик в третьесортном городишке в штате Огайо, семьдесят долларов в неделю, «хонду». Плюс кабельное ти-ви. Не забывайте об этом.

Я постоял, глядя на телефонный аппарат, потом положил трубку. Не смог ничего этого сказать. Позвонить и произнести эти слова — все равно, что надеть на голову пластиковый мешок, затянуть тесемки и перерезать вены.

Так что же мне делать?

Господи, что же мне делать?

20

Прошло две недели с тех пор, как я последний раз доставал блокнот из-под плитки в подвале, чтобы сделать новую запись. Дважды я слышал, как по четвергам поднималась крышка щели для почтовой корреспонденции, во время сериала «Пока вертится мир», и шел в прихожую, чтобы взять деньги. Дважды превращал бумажные деньги в лапшу, а мелочь высыпал в щель канализационной решетки, пряча руку за синим ведром из пластика, который допускает переработку. Однажды сходил в «Ньюс плюс», с тем чтобы купить «Вариэйшн» или «Форум», но увидел заголовок в «Диспеч», от которого все мысли о сексе как ветром сдуло. «ПАПА УМИРАЕТ ОТ СЕРДЕЧНОГО ПРИСТУПА».

Неужели я? Нет, трагедия произошла в Азии, куда Папа отправился с очередной миссией мира, а я последние несколько недель не выходил за пределы Северо-Востока США. Но это мог быть я. Если бы на прошлой неделе заглянул в Пакистан, скорее всего, смерть Папы легла бы на мою совесть.

Две недели, прожитые в кошмаре.

А потом, этим утром, мне кое-что прислали по почте. Не письмо (три или четыре я получил, все от Пага, но теперь он не пишет и я очень по нему скучаю), а рекламный буклет из «Кей-марта». Я уже собрался бросить его в мусорное ведро, когда из него выпал какой-то листок. С короткой надписью, печатными буквами. «ХОЧЕШЬ ВЫРВАТЬСЯ? — прочитал я. — ЕСЛИ ДА, ПОШЛИ СООБЩЕНИЕ: „НЕ СТОЙ ТАК БЛИЗКО КО МНЕ“ — ЛУЧШАЯ ПОЛИЦЕЙСКАЯ ПЕСНЯ».

Сердце у меня забилось быстро и часто, совсем как в тот день, когда я пришел домой и увидел репродукцию Рембрандта над диваном, где висели бархатные клоуны.

А под строчками кто-то нарисовал завитушку. Невинную такую завитушку, но одного взгляда на нее хватило, чтобы у меня пересохло во рту. Записка — настоящая, не чья-то шутка, завитушка из «БЛОКНОТА ДИНКИ» это доказывала, но кто прислал записку? И как отправитель узнал про меня?

Я вернулся в кабинет, шел медленно, в глубокой задумчивости. Записка, вложенная в рекламный буклет. Сие означало, что отправитель где-то близко. В этом же городе.

Я включил компьютер и модем. Набрал номер публичной библиотеки Коламбия-Сити, где так дешев Интернет… и можно не засветиться. Обычно все мои письма шли через «ТрэнКорп» в Чикаго, но в данном случае такой вариант не проходил. «Они ничего не заподозрят, — подумал я. — Если я буду осторожен».

И, разумеется, если мне кто-то ответит.

Ответили. Мой компьютер соединился с компьютером библиотеки, на экране высветились меню. И, лишь на мгновение, кое-что еще.

Кривулька.