Все предельно

Стрелок вернул стебель под подушку и тут же начал дрожать, как пес под холодным дождем. Я съел слишком много, подумал он. Только бы не начались конвульсии…

Сердце его учащенно билось. А тут еще в дальнем конце прохода затеплились свечи. Вскоре он услышал шелест ряс, шарканье шлепанцев.

Боги, ну почему сейчас? Они увидят, как я дрожу, поймут, что…

Смиренные сестры подходили все ближе. На этот раз они не смеялись, не перешептывались. И лишь когда они оказались совсем рядом, Роланд понял, что пришли они не одни: привели некое существо, которое постоянно хлюпало носом.

Стрелок не решался открыть глаза. Сердце его билось, как барабан, по рукам и ногам пробегала дрожь. Одного взгляда хватило бы, чтобы понять: с ним что-то не так. Они не могли этого не видеть…

Но Смиренные сестры смотрели не на него. Пока он их совершенно не интересовал.

— Сорви с него эту штуковину, — заговорила сестра Мэри, так коверкая низкое наречие, что Роланд едва ее понял. — А потом с другого. Давай, Ральф.

— А виски у тебя есть? — спросил хлюпающий. — А табачок?

— Да. Да, будет тебе и виски, и табак, но после того, как ты сорвешь эти бляхи! — нетерпеливо бросила Мэри. Но в ее голосе Роланд уловил и страх.

Стрелок осторожно повернул голову, чуть приоткрыл глаза.

Пять из шести Смиренных сестер Элурии столпились у изножия кровати, на которой спал Джон Норман, с дальней от Роланда стороны. Свечки освещали как спящего юношу, так и их лица. Зрелище было не для слабонервных. Не старухи — трупы, разодетые в белый шелк.

В руке сестра Мэри держала один из револьверов Роланда. Вспышка ненависти полыхнула в Роланде. Он дал себе слово, что отомстит ей за такую наглость.

А незнакомец, которого сестры привели с собой, в сравнении с ними выглядел куда более человечным. То был один из зеленокожих. Роланд сразу узнал Ральфа. Как он мог забыть замусоленный котелок!

Ральф обошел кровать Нормана, оказался между Роландом и сестрами, на мгновение скрыв их от стрелка, потом прошел дальше, к голове юноше.

Медальон Нормана лежал на рубашке, должно быть, юноша вытащил его. Надеялся, что медальон, лежащий на виду, лучше защитит его. Ральф схватился за медальон. Старухи замерли, когда зеленокожий натянул цепочку… но потом вернул медальон на прежнее место. Лица старух разочарованно вытянулись.

— Не нужен он мне! — проскрипел Ральф. — Хочу виски! Хочу табачку!

— Все тебе будет, — успокоила его сестра Мэри. — И тебе, и всему твоему клану. Всем хватит. Но сначала ты должен сорвать с него эту дрянь! Сорвать с них обоих! Понимаешь? И не выводи нас из себя!

— А что будет, если выведу? — Ральф захохотал, и в груди у него засипело и забулькало, как у человека, умирающего от болезни горла и легких. Но Роланд решил, что его смех куда приятнее, чем хихиканье сестер. — Ты выпьешь мою кровь, сестра Мэри? От моей крови ты упадешь замертво и будешь светиться в темноте.

Мэри подняла револьвер, нацелила на Ральф.

— Сорви эту дрянь. А не то умрешь на месте.

— Или умру после того, как выполню твою просьбу.

Сестра Мэри ничего не ответила. А остальные сестры не отрывали от Ральфа черных глаз.

Ральф наклонил голову, вроде бы задумался. Роланд не сомневался, что способности думать его приятель Котелок не утерял. Старухи, возможно, в это не верили, но Ральф умел шевелить мозгами, иначе не прожил бы так долго. Просто идя к сестрам, он не ожидал увидеть в руке Мэри нацеленный на него револьвер Роланда.

— Напрасно Убивец отдал тебе эти огнестрелы, — пробурчал он. — Отдал и ничего мне не сказал. Ты дала ему виски? Дала ему табачок?

— Не твое дело, — отрезала Мэри. — Или ты немедленно сорвешь кусок золота с груди этого человека, или я прострелю тебе голову.

— Хорошо, — ответил Ральф. — Пусть будет по-твоему, сэй.

Опять он протянул руку и взялся за медальон. Все это он проделал медленно, а вот последующее произошло очень быстро. Одной рукой он дернул за цепочку, порвал ее, отшвырнул медальон в темноту. А ногти второй вонзил в шею Джона Нормана, вскрывая артерии.

Кровь брызнула струёй, в свете свечей она казалась скорее черной, чем красной. Женщины вскрикнули, но не от ужаса. От радости. О зеленокожем забыли; о Роланде забыли; старухи забыли обо всем, кроме крови, хлещущей из шеи Джона Нормана.

Они бросили свечи. Мэри выронила револьвер. Стрелок лишь успел заметить, как Ральф юркнул в темноту (должно быть, понял, что сейчас не до виски и табачка: надо спасать свою шкуру), а сестры набросились на юношу.

Роланд лежал в темноте, с гулко бьющимся сердцем, слушая, как эти гарпии высасывают из Джона кровь. Казалось, этот ужас никогда не закончится, но наконец они высосали все, до последней капли. Зажгли свечи и, шепотом переговариваясь, удалились.

И когда снадобье сестер взяло верх над лекарством Дженны, Роланд испытал разве что чувство благодарности… но впервые ему приснился кошмар.