Все предельно

Он посмотрел на Дженну, поднял руку (она уже отяжелела), коснулся непокорной кудряшки, которая вновь выскользнула из-под накидки на лоб.

Дженна, смутившись, рассмеялась.

— Ничего не могу с ней поделать. Такая непоседа. Как и ее хозяйка.

Она поднесла руку ко лбу, чтобы убрать кудряшку, но Роланд отвел ее пальцы.

— Она прекрасна. Черная, как ночь, грациозная, как лань. Стрелок сел с трудом, усталость валила его на землю. Поцеловал кудряшку. Дженна закрыла глаза, умиротворенно вздохнула. Он чувствовал, как она дрожит под его губами. Холодный, просто ледяной лоб, и черный шелк волос.

— Сними накидку, — попросил Роланд. — Как в прошлый раз,

Дженна подчинилась без единого слова. Какие-то мгновения он лишь смотрел на нее. И Дженна не отрывала взгляда от его глаз. Он прошелся рукой по ее волосам (как черный дождь, подумал он), потом положил руки ей на плечи, поцеловал — в одну щеку, в другую. Чуть подался назад.

— Ты поцелуешь меня, как мужчина целует женщину? В губы?

— Да.

И он поцеловал Дженну в губы, как ему и хотелось, когда он еще лежал в гамаке. Она неловко ответила на поцелуй. По-другому и быть не могло, если она и целовалась, то только в грезах. Роланд подумал о том, как она прекрасна, о том, что сейчас они займутся любовью, и заснул, не оторвавшись от губ Дженны.

Ему приснился пес с крестом на груди, который бежал по равнине, заливаясь лаем. Он пошел следом, чтобы посмотреть, с чего столько шума, и на краю равнины увидел Темную Башню, подсвеченную багровым диском заходящего солнца, с поднимающимися по спиралям окнами. При виде Темной Башни пес уселся на задние лапы и завыл.

Пронзительно зазвонили колокола. Черные колокола, он это точно знал, но звонили они серебряным звоном. И от этого звона темные окна Башни осветились изнутри кроваво-красным. И тут же крик невыносимой боли прорезал ночь.

Сон оборвался, а крик звенел и звенел в ночи, переходя в протяжный стон. Роланд раскрыл глаза навстречу заре, вдохнул сладкий запах степного шалфея, выхватил револьверы и вскочил еще до того, как окончательно проснулся.

Дженна пропала. Ее сапоги лежали рядом с заплечным мешком. Чуть дальше Роланд увидел на земле ее джинсы, рубашку. Глаза его широко раскрылись: рубашка была заправлена за пояс. Тут же лежала и накидка с черными колоколами. Стрелок даже подумал, что именно их звон он принял за крик.

Но нет. Колокола молчали, зато стрекотали доктора-жуки. Стрекотали в шалфее, совсем как сверчки.

— Дженна?

Нет ответа… если только ему не ответили жуки. Ибо внезапно стрекотание прекратилось.

— Дженна.

Ничего. Только ветер да запах шалфея.

Не думая, что делает (интуиция редко подводила Роланда, поэтому зачастую он сначала действовал, а уже потом находил логическое объяснение своему поступку), он наклонился, поднял накидку Дженны, потряс. Зазвенели черные колокола.

На мгновение все оставалось как прежде. А потом маленькие черные существа выползли из шалфея, собрались на голой земле. Роланд подумал, что жуки двинутся на него, и отступил на шаг. Но не дальше. Потому что увидел, что жуки не собираются нападать.

В этот момент на него снизошло озарение. Он вспомнил свою неудачную попытку задушить сестру Мэри, слова Дженны: «Я ужинала с ними…» Такие, как она, не могли умереть, но могли измениться.

Насекомые вибрировали — темное пятно на белесой, выжженной солнцем земле.

Роланд вновь потряс накидку. Жуки начали перестраиваться. Еще несколько мгновений, и на земле возникла буква С.

Но, приглядевшись, стрелок понял, что перед ним не буква, а кудряшка, та самая непослушная кудряшка со лба Дженны.

Жуки застрекотали, и в их стрекоте Роланд расслышал свое многократно повторяемое имя.

Накидка выпала из руки Роланда, упала на землю, колокола звякнули, и жуки тут же начали расползаться в разные стороны. Роланд подумал о том, чтобы звоном колоколов собрать их вновь… но зачем? С какой целью?

Не спрашивай меня, Роланд. Что это может изменить? Дело сделано, мост сожжен.

Однако она нашла способ прийти к нему в последний раз, подчинив своей воли тысячи жуков. Каких усилий это потребовало?

А жуки уползали в шалфей, залезали в трещины в скале.

Вот исчез последний. Дженна ушла.

Роланд сел, закрыл лицо руками. Думал, что заплачет, но нет, когда он опустил руки, глаза его так и остались сухими, как пустыня, через которую ему предстояло пройти, преследуя Уолтера, человека в черном.

Если меня и ждет проклятие, сказала она, пусть это будет мой выбор — не их.

Сам он так мало знал о проклятии… но чувствовал, что ему еще предстоит узнать очень и очень многое.

В заплечном мешке, который принесла Дженна, был табак. Роланд свернул самокрутку и закурил. Докурил ее до крошечного окурка, не сводя глаз с ее одежды, вспоминая взгляд ее черных глаз. Вспоминая ожоги от золотого медальона на ее пальцах. Однако она подняла медальон, зная, что Роланд хочет забрать его с собой. Боль не остановила ее, и теперь на шее Роланда висели два медальона.