Все предельно

Тремя неделями позже я впервые в жизни летел на самолете… и как летел! Единственным пассажиром в салоне «Лир-35», слушая диск «Каунтинг кроуз» по квадра-системе, со стаканом «коки» в одной руке, наблюдая, как меняются показания высотомера, пока мы не поднялись на сорок две тысячи футов. На милю выше, чем летают обычные пассажирские лайнеры, сообщил мне пилот. И полет был гладким, как шелк той части трусиков, что обтягивает ягодицы девушки.

В Пеории я провел неделю, и соскучился по дому. Действительно, соскучился. Меня это страшно удивило. Пару раз сумел заснуть, только поплакав. Стыдно об этом упоминать, но раньше я говорил только правду, и не хочется начинать лгать или оставлять что-то за кадром.

По матери я скучал меньше всего. Мы не были близки, хоть и жили вдвоем, образное выражение «мы против всего остального мира» не имело к нам никакого отношения, и я не видел от матери ни любви, ни сочувствия. Она не била меня по голове и не прижигала подмышки сигаретами, но что из этого? Большое дело. У меня нет детей, я не могу этого утверждать, но мне представляется хорошим родителем не стать только потому, что ты чего-то не делаешь. Подруги всегда интересовали мать больше, чем я, а также ее еженедельные походы в салон красоты и бинго-клуб. Больше всего на свете ей хотелось выиграть двадцатизначный бинго и приехать домой в новеньком «монте-карло». Я не пытаюсь кого-то разжалобить. Просто рассказываю, как все было.

Мистер Шарптон позвонил матери и сказал, что я выбран для участия компьютерном проекте «Трэн корпорейшн», охватывающем потенциально способных подростков, которые не закончили среднюю школу и не получили диплома. «Легенда» эта был достаточно убедительной. Я едва успевал по математике, каменел на уроках языка и литературы, где ученикам приходилось что-то говорить, но всегда ладил со школьными компьютерами. Я не люблю хвалиться (и в школе никто об этом не знал), но составлять программы мог куда лучше мистера Джакобу и миссис Уилкоксен. Я не фанат компьютерных игр, по моему разумению, предназначены они исключительно для дебилов, но мог молотить по клавишам, как бешеный. Паг иной раз подходил и смотрел, как я набираю очки.

— Я не верю своим глазам, — как-то сказал он. — Компьютер у тебя в руках просто дымится.

Я пожал плечами.

— Любой дурак может снять шкурку с «яблока», — ответил я. — А вот, чтобы добраться до сердцевины, требуется мастерство.

Так что мать поверила (она могла бы задать еще несколько вопросов, узнай, что «Трэн корпорейшн» отправила меня в Иллинойс на реактивном самолете бизнес-класса, но она не узнала), и я по ней не скучал. Когда мне недоставало, так это Пага и Джона Кэссиди, еще одного моего друга из «Супр Сэвра». Джон играет на бас-гитаре в панк-группе, носит золотое кольцо в левой брови, в его коллекции собраны едва ли не все альбомы поп-музыки. Он плакал, когда Курт Кобейн отправился в мир иной. Не пытался этого скрыть или сослаться на аллергию. Так и сказал: «Мне грустно, потому что Курт умер». Джон — предельный парень.

И мне недоставало Харкервиля. Бред какой-то, но это так. В тренировочном центре в Пеории ты словно рождался заново, а этот процесс, как я понимаю, всегда мучительный.

Я думал, что смогу встретить других людей, таких же как я. Если б все происходило в книге или кино (или в одной из серий «Секретных материалов») я бы наверняка столкнулся с миниатюрной крошкой с аккуратными сисечками, которая могла взглядом закрывать дверь, но этого не случилось. Я уверен, в Пеории одновременно со мной находились и другие трэнни, но доктор Уэнтуорт и прочие специалисты принимали все меры к тому, чтобы наши пути не пересекались. Однажды я спросил, почему, но доктор очень ловко ушел от ответа. Вот тогда и пришло осознание, что не все люди, которые ходили в рубашках с логотипом «ТРЭНКОРП» на груди или носили в руках папки с надписью «ТрэнКорп» — мои друзья или хотят стать давно сбежавших от нас с матерью моим отцом.

И занималась эта корпорация убийством людей, к этому меня готовили. Сотрудники центра не говорили об этом, но никто и не пытался подсластить пилюлю. Мне лишь следовало помнить, что речь шла исключительно о ликвидации плохишей, диктаторов, шпионов, серийных убийц, и как говорил мистер Шарптон, на войне люди все время убивают друг друга. Плюс, никакого личного участия. Речь не шла о пистолете, ноже, гарроте. Кровь жертвы никогда бы не обагрила мне руки.