Все пропавшие девушки

Но никто не отменял расплаты по счетам.

Я повернулась к Дэниелу, подпиравшему стену.

– Дэниел, ехал бы ты домой. Я беспокоюсь о Лоре.

Знает Дэниел или нет? Подозревает или нет? Уж наверное, он обнаружил пропажу ключа. Возможно, думает на Лору – что она спрятала ключ из мести. В конце концов, той ночью она дома отсутствовала. Рискнул ли Дэниел спросить об этом Лору? Хватился ли пистолета? Сказал ли Лоре хоть слово?

Я шагнула к нему, крепко обняла.

– Спасибо, что приехал.

Новое объятие, быстрый шепот на ухо:

– Ты был в пабе, потом поехал домой. Лора была дома. Вы были вдвоем.

Его руки скользнули мне на спину, щека прижалась к плечу – показатель, что Дэниел услышал и понял меня.

– Позаботься, чтобы папин пистолет нигде не всплыл.

Я уловила этот миг – когда Дэниел догадался. Он не взглянул на меня – только пятерней по волосам провел и медленно вышел из дому повесив голову.

Я смотрела ему вслед. Когда Дэниел поравнялся с полицейским автомобилем, офицер Фрейз выставил в окно ладонь. Дэниел поднял руки.

– Что они там делают?

Я прижалась к окну, разглядела: офицер Фрейз охлопал моего брата ладонями, кивнул, отступил.

– Похоже, они имеют ордер на поиски оружия, – сказал Эверетт. – Хотят удостовериться, что Дэниел не вооружен. – Эверетт выдержал паузу. – В доме есть оружие, Николетта?

– Что? – Я взглянула ему в лицо. – Откуда? Нет у нас никакого оружия.

Он щурился от солнца.

– Не пора ли рассказать, Николетта, что за чертовщина здесь происходит?

Тайлер притих на диване. Я шагнула от окна со словами:

– Ехал бы и ты домой, Тайлер.

Он тряхнул шевелюрой, сверкнул взглядом на меня, затем на Эверетта, произнес многозначительно:

– Буду на террасе.

Экранная дверь, выпуская Тайлера, издала треск. Тайлер уселся на нижнюю ступень, подтянул колени, уперся подбородком в сложенные ладони. Я прошла в кухню, Эверетт проследовал за мной. Резко обернувшись, я обнаружила, что он стоит почти вплотную ко мне.

– Хочешь знать, что за чертовщина? Изволь. Аннализа Картер мертва. И нас пытается утащить за собой. Нацарапала записку для копов: дескать, присмотритесь к Ник Фарелл, если хотите знать, куда делась Коринна. Якобы Кориннин труп спрятан у нас на участке.

– Зачем ей это? Почему она такое измыслила?

– Потому что на голову больная. В мире полно психов, Эверетт. Знаешь, сколько их мне каждый день попадается? А сколько еще не попадается!

– Но ведь Аннализа мертва. Кто-то убил ее, а записку не забрал. Понимаешь ли ты, как это выглядит в глазах полиции?

– Конечно. Я же не дура.

– Они ждут ордер на обыск. Это не шутки. Как ты думаешь, что они рассчитывают найти?

– Понятия не имею!

Эверетт сделал еще полшага ко мне. Я попятилась.

– О чем говорил твой отец? Почему ты хотела оградить его от полицейских? Для чего тебе его молчание?

– Отойди, Эверетт.

Я положила ладонь ему на грудь.

Открыла холодильник, достала банку содовой – чтобы выгадать время. Эверетт не отступил ни на шаг; стоял, держа руки по швам.

– Ладно, сформулирую иначе. Допустим, ты в суде. Прокурор спрашивает: «Что случилось с Коринной…»

– Прескотт, – подсказала я.

– «Что случилось с Коринной Прескотт?» Как ты ответишь – в зале суда, под присягой?

Я приложилась к содовой, но и этот жест не заставил Эверетта отступить. От пузырьков газа защипало губы.

– Пожалуй, прибегну к Пятой поправке[6]

.

– Николетта, это тебе не сериал из жизни копов. В соответствии с Пятой поправкой, молчанием ты можешь защитить только себя одну.

Я выглянула в заднее окно, понизила голос.

– Эверетт, ты ведь присягой связан, так? В смысле, все, что я сейчас скажу, считается конфиденциальной информацией?

Я поставила банку с содовой на стол. Подняла взгляд. Эверетт смотрел, склонив голову набок; это было отвратительно. Что он высматривал? Что теоретически мог высмотреть? Он чуть отступил, или, может, это я его оттолкнула – моя ладонь на его груди занемела, могла и непроизвольно дернуться.

– Что ты сделала, Николетта? – шепотом спросил Эверетт.

Наши с ним миры даже краем не соприкасались. Эверетт как бы парил над многочисленными проявлениями беззакония; в его мире они были немыслимы. Его моральный компас не ведал колебаний. В том, верхнем, Эвереттовом мире все делилось строго на черное и белое. Эверетт не заглядывал во мрак, не впускал его в дом, не раскрывал ему объятий. Не привечал чудовище в своем сердце. Стал бы он ради дочери прятать труп? Или ради сестры увозить труп куда подальше? Добродетель Эверетта – бумажная; она ни разу не подвергалась проверке. Какая там у него самая страшная тайна?

Подумаешь, видел, как человек умирает.

И он требует от меня отчета. Я много чего совершила. Во-первых, убила Коринну – кто виноват, неважно: факт остается фактом.

Я хотела проехать мимо, бросить ее на обочине одну. Еще я лгала полиции. Тогда и сейчас. Жила, можно сказать, под одной крышей с трупом. Из-за этого сбежала из дома и от Тайлера. Предоставила другим разруливать.

Но лично Эверетту я ничего не задолжала, включая правду.

«Рассчитайся с долгами, – говорила она. – Со всеми долгами».