Все пропавшие девушки

– Аннализа и Коринна Прескотт – это же небо и земля, – развивала мысль Моника.

Остальные столпились вокруг карты и плаката, которые я сама убрала подальше от досужих рук, какими обычно обладают любители строить домыслы; от всего, что мне здесь было противно.

Лора стояла поодаль, спиной к нам. Услыхав имена Аннализы и Коринны, обернулась и произнесла:

– Моника, может, не надо?

Они ждали, что Лора шагнет к ним. Моника понизила голос.

– А что такого? Это же правда. Неужели не помнишь, Лора? Эта девчонка уже в четырнадцать – я говорю, в четырнадцать! – взяла моду бегать по вечеринкам. Вместе со своими приспешницами. Ну вспомнила теперь?

Лора снова оглянулась, не поворачиваясь всем корпусом. Лицо ее начало багроветь, взгляд искал кого-то. Я попятилась обратно в кухню.

– Парней наших кадрили; вообще вели себя, будто им весь город принадлежит. Лезли на рожон, одним словом. Если они такие в четырнадцать были, нетрудно представить, что из них выросло к восемнадцати. Люди, знаете ли, зря не болтают – а про них болтали.

Я ушам не верила. Говорить такое на Лорином предрожденчике! Отлично зная, что Лора замужем за одним из неофициальных подозреваемых. Что Лорина золовка была лучшей подругой Коринны.

– Аннализа – она же просто лапочка. Тише воды ниже травы. Всегда знала свое место. Не то что эта Прескотт, бомба замедленного действия. Ну так и стоит ли удивляться?

– А вот говорят, – возразили Монике, – что Аннализа встречалась с Тайлером Эллисоном.

Послышался нервный смешок.

– Может, не такая она и лапочка.

Теперь уже вся компания смеялась.

– Мартин сказал, что сегодня утром к Тайлеру приезжали копы. Для допроса. Только Тайлера дома не было, – встрял третий голос.

Боже. Опять сплетни, опять домыслы. «Вот так оно и начинается. Обыватели сами решают, кто жертва, кто виновник». Пора мне выйти – не посмеют же они возить языками в моем присутствии. Вспомнят, что они – южанки с хвалеными манерами. Или не вспомнят?

– Может, ради моего предрожденчика сменим тему? – попросила Лора.

– Ой, прости, дорогая! Не хотела тебя огорчать. – Рука Моники скользнула на Лорину поясницу. – Наоборот, я пытаюсь всех успокоить. Объясняю, что связи между этими случаями нет никакой. Паттерн разный. Не о чем волноваться.

Последние слова были произнесены шепотом.

Вероятно, Моника, да и остальные, не слышали насчет эсэмэс-сообщения, которое Аннализа отправила Марку Стюарту; в котором просила его о разговоре по делу Коринны. Ничего: скоро услышат. Я шагнула из кухни, направилась к подносу с пуншем.

Моника не унималась.

– Коринна получила по заслугам. А ее свиту на место поставили. Так им всем и надо.

Лора, бледная как полотно, уставилась на меня, пролепетала:

– Моника.

– Что? – отозвалась Моника.

Лора высвободилась из ее объятий, шагнула ко мне. Я снова попятилась в кухню, уже оттуда услышала сконфуженное «Упс».

Поняла: уйти по-тихому, так, чтобы не смутить ни Лору, ни ее подруг, не получится.

Лора, все еще очень бледная, последовала за мной в кухню.

– Извини, Лора, мне нужно домой, – сказала я, оглядываясь в поисках сумочки.

– Ник, прошу тебя, останься.

Я набросила черный ремешок на плечо.

– Еще раз поздравляю, Лора.

Лорины подруги были правы. Мне здесь делать нечего. Я свое место знаю, и оно – не в Кули-Ридж.

Лора не смогла меня удержать. Я исчезла в подсобке, поднялась по ступеням, вспомнила цифровую комбинацию, с помощью которой Тайлер три года назад открывал замок, приговаривая: «Десять-десять-десять, всех доверчивых – повесить». Выбралась через подвальную дверь и была такова.

* * *

Коринна ни в чем особенном не провинилась – а все-таки и невинной ее не назовешь. Именно эту мысль проводила Моника; именно так считал каждый житель Кули-Ридж. Коринна возбуждала в людях страсть и ярость, похоть и гнев. И вот кто-то с собой не справился. Не сдержался. Короче, Коринна сама нарвалась, это же очевидно. Такими примерно словами принято убеждать себя: «Со мной такого не случится».

Она места своего не знала.

Она на рожон лезла.

Убийство в состоянии аффекта совершают, как правило, мужчины. Это их пальцы, по их же воле, смыкаются на наших тонких шейках. Их руки, повинуюсь условному рефлексу, а не голосу разума, бьют с размаху в наши хрупкие скулы. Страсть. Ярость. Инстинкт.

Женщины куда более осмотрительны. Долго копят обиды, ведут молчаливый счет случаям пренебрежения, пока не наберется материала на целое уголовное дело.

Давать выход страстям – привилегия мужчин, их свойство. По статистике, незапланированные нападения в большинстве случаев совершают мужчины. Отсюда следствие и плясало: мигом выделило в подозреваемые Джексона, Тайлера, Дэниела и мистера Прескотта.

Копы пошли по ложному пути. Надо было не на статистику опираться, надо было начать с Коринны – выяснить, что она за человек. Займись копы ее характером, может, и поняли бы: самая страстная, самая необузданная любовь – та, которой сильнее всего противишься. Половая принадлежность здесь роли не играет. Такую любовь возбуждала в людях Коринна.