Всё ради него

Вид вокруг был безрадостный. Небо уже темнело, мягкими хлопьями падал снег, будто и неспособный навлечь беду, но Франсин не видела, что заставило поезд остановиться. Вдоль путей снег был утрамбован ногами сновавших взад-вперед машиниста, охранника, а возможно, и Жиля. Любопытство одержало верх над рассудительностью, и она, дрожа от холода, осторожно спустилась по ступенькам, а потом пробралась к голове поезда. Тут она обомлела: впереди, насколько было видно, белела снежная гора, скрывшая под собой пути. Франсин отступила на шаг и подняла взгляд: над крышами вагонов нависала снежная глыба.

— Ты что тут делаешь? — сердито одернул ее подошедший сзади Жиль. — Это тебе не шутка, не экскурсия по живописным местам!

Она резко обернулась и увидела, что он был с каким-то мужчиной, возможно машинистом. Оба стояли по колено в снегу. Машинист обхватил себя руками, стараясь согреться. Жилю, казалось, мороз был нипочем.

— Немедленно возвращайся в поезд. Ты так замерзнешь, полуголая.

— Я не полуголая, — небрежно ответила она. — И не вижу здесь шуток! — Моля Бога, чтобы не вышла какая-нибудь глупость, например, чтобы ей не кувыркнуться, Франсин поспешила обратно к двери и перед тем, как подняться в вагон, оглянулась на горы. Если и отсюда пойдет лавина…

Дрожа от холода и стараясь отогнать эту мысль, Франсин взялась за ручку двери, ведшей на кухню, в тот момент, когда в вагон ввалился Жиль. Топая ногами, чтобы отряхнуть снег, он закрыл за собой дверь, и они оказались вдвоем в тамбуре. Он как будто не собирался проходить в вагон-ресторан, а стоял и смотрел на нее.

— Очень глупо так вести себя.

— Правда? — с холодком спросила она. — По крайней мере я не забиралась в снег по колено. — Она почувствовала облегчение, услышав, что голос ее звучит обычно, спокойно, и спросила: — Плохи дела?

— Довольно плохи. Машинист ждет инструкций. Надо узнать, сколько снега висит над нами и не поползет ли он, если мы тронемся с места. Спасательный состав уже выехал.

— Конечно, этот неинтересный народ, эти швейцарцы не сидят сложа руки. — Франсин злилась на него, злилась на себя, ее душила ярость, и она отвернулась к внутренней двери.

Он опустил руку ей на плечо и остановил ее.

— Красный Цветок…

У нее перехватило дыхание, и она процедила сквозь зубы:

— Не трогайте меня.

Он убрал руку и уже резким голосом сказал явно не то, что намеревался:

— Не поднимать паники и не пугать людей! Обойдемся без истерии.

— Я не страдаю припадками истерии, — так же холодно заявила она, — и не поднимаю панику и не пугаю людей.

— Нет, — ответил он, и на мгновение его голос показался ей усталым, — вы только лишаете людей присутствия духа. — Не дождавшись ее ответа, он протиснулся мимо нее в вагон-ресторан.

Она лишает людей присутствия духа? Неправда, только она сама и позволила себе впасть в тоску. С горечью вздохнув, она прошла на кухню, посочувствовала поварам, переживавшим из-за последствий аварии, поинтересовалась, есть ли пострадавшие, и спросила, нельзя ли приготовить горячих напитков. Через пять минут будут, ответили ей, а когда она вернулась в салон, то обнаружила, что там люди зря времени не теряли. Собрали мусор, вернули на место светильники, и если атмосфера не была праздничной, то все же никто не унывал. Она прошла к Жан-Марку. Решительно отводя взгляд от Жиля, она присела возле официанта, осмотрела его рану и осталась где сидела. Когда подали чай, люди засуетились. Вдруг зазвенел висевший на стене телефон, и Жиль подошел. Все замолчали, повернули головы в сторону Жиля. Ждут, как стадо овец, с горечью подумала она, что скажет пастырь.

Он слушал несколько минут, потом повесил трубку.

— Спасательный состав прибудет в течение получаса. Боюсь, мы можем замерзнуть и промокнуть, ведь нам — перебираться к нему через завал. Так что одевайтесь потеплее. Сложите все, что вам понадобится в отеле, в чемодан, сумку, во что удобно, и оставьте в коридоре, у дверей ваших купе. Стюарды все доставят. Надеюсь, наш поезд окажется в полном порядке и будет ожидать нас завтра утром. Сожалею о временном нарушении нашего маршрута. — Он поблагодарил всех кивком головы, подошел обменяться двумя-тремя словами с Жан-Марком, потом — с Анжеликой, а Франсин без лишней суеты удалилась в купе укладывать вещи.

Жиль переносил на руках тех дам, у которых не было с собой сапог. Среди них оказалась и Маргерит. У Франсин, к счастью, сапоги были, и она замыкала шествие вместе с супругами-американцами.

Луна светила ярко, мороз был трескучим… Раздраженная тем, что ей приходилось плестись следом Бог знает за кем — а ведь она бы пошла только за Добрым королем Венцеславом, — Франсин ускорила шаг. Чем скорее она доберется до того состава, тем скорее окажется в Куре. Потребовалось немало времени, чтобы одолеть каких-то пятьсот ярдов, но, хоть и было холодно, ночь выдалась тихая и обошлось без зловещего громыхания над головой — с гор.