Все рассказы о комендантстве в Бугульме

Вспоминая сейчас товарища Агапова, я чувствую, что и теперь еще люблю его за прямоту и откровен­ность. Именно он первый попросил, чтобы я распоря­дился убрать самовар, так как пора начинать допрос и разбирательство дела. Приглашать свидетелей нет необходимости. Вполне достаточно того обвинительного заключения, которое было составлено в Симбирске на основании телеграммы товарища Ерохимова о том, что я отпустил на свободу полковника Макарова и подарил ему свою лошадь, чтобы он мог добраться к белым.

Агапов предложил судебное разбирательство на этом закончить и потребовал приговорить меня к расстрелу. Приговор должен быть приведен в исполнение в те­чение   12   часов.

Я спросил у товарища Сорокина, кто, собственно, является председателем, ведущим судебное разбиратель­ство. Он ответил, что все в полном порядке, поскольку Агапов — представитель обвинения.

Тогда я попросил позвать товарища Ерохимова, по­тому что в конце концов каждый может в порыве гне­ва послать телеграмму. Нужно выслушать его как свиде­теля   лично.

Агапов согласился со мной, заметив, что раз Ерохимов посылал телеграмму, у него можно узнать и нечто   большее.

Мы договорились, что Ерохимов будет сейчас же по­зван для свидетельских показаний. Я послал за ним.

Ерохимов пришел заспанный и угрюмый. Когда Ага­пов сообщил ему, что он видит перед собой Револю­ционный Трибунал Восточного фронта, который прибыл, чтобы на месте провести расследование по делу това­рища Гашека и вынести приговор, лицо Ерохимова при­няло выражение безграничной тупости. Он взглянул на меня... По сей день остается психологической загад­кой, что происходило тогда в его душе.

Его взгляд перебегал с одного члена Революцион­ного Трибунала на другого, потом — снова на меня.

Я дал ему сигарету и сказал:

—  Закурите, товарищ Ерохимов, это тот самый та­ бак, который мы тогда вместе с вами курили.

Ерохимов еще раз окинул взглядом всех собравшихся и   произнес:

—  Я   эту   телеграмму,   голубчики,   послал   спьяну.

Поднялся товарищ Сорокин и прочитал целую лек­цию о вреде «зеленого змия». В том же смысле выска­залась и Калибанова. Затем встал Агапов и, весь кипя от возмущения, потребовал сурово наказать Ерохимова за пьянство, поскольку он совершил этот поступок, буду­чи командиром Тверского Революционного полка. Пре­красный в своем негодовании, Агапов предложил при­говорить Ерохимова к расстрелу.

Я тоже поднялся и сказал, что здесь не найдется ни одной живой души, которая согласилась бы стре­лять в Ерохимова. Это привело бы к восстанию в полку.

Тогда Калибанова предложила приговорить его к 20 годам принудительных работ. Сорокин высказался за разжалование.

До самого утра обсуждались все «за» и «против» по поводу каждого предложения. В конце концов сошлись на том, что Ерохимову будет вынесен строгий выговор с предупреждением, а если нечто подобное повторится, к нему будет применено самое суровое наказание.

В течение всего разбирательства Ерохимов спал.

Утром Революционный Трибунал Восточного фронта выехал из Бугульмы. На прощание Агапов еще раз повторил мне с иронией:

—  Как волка ни корми, он все в лес смотрит. Гляди, брат, а то голова прочь!

Мы пожали друг другу руки.