Все равно будет май

— Действовать быстро, решительно, уши не развешивать. Какое у Суворова любимое слово было? Штурм! Значит, будем по-суворовски бить врага. Всем понятно? Очень хорошо! Будем живы — не помрем!

К штурму дома Карайбог решил приступить после полуночи. Артиллеристам, приданным группе, приказал поближе подтянуть свои орудия и бить по дому прямой наводкой, наверняка. В час ночи артиллеристы один за другим дали несколько залпов. Кое-где разметали и подожгли забор, пробили солидную брешь в стене.

Гитлеровцы молчали. Дом стоял темный, мертвый, словно ни одной живой души в нем нет. Но когда штурмовая группа устремилась в пробитую артиллеристами брешь, из многих амбразур рванулись остервенелые пулеметные очереди. И все же штурмовики где ползком, а где короткими перебежками пробились к дому.

Особенно метко бил крупнокалиберный пулемет из одной амбразуры на втором этаже. Уже двух или трех бойцов санитары унесли в укрытие. Не сговариваясь — и так все ясно — Карайбог и Шугаев взяли трофейные фаустпатроны и поползли к проклятой амбразуре, держась у самой стены дома. Подползли поближе и из-за угла ударили по амбразуре фаустпатронами. Два взрыва покатились по каменному коридору улицы. Пулемет умолк.

Наши артиллеристы прекратили огонь, но над домом все еще клубился дым, медленно оседала кирпичная пыль. Подползли остальные бойцы штурмовой группы, окружили дом, чтобы не дать уйти гитлеровцам.

Карайбог послал двух бойцов заложить взрывчатку под мешки, завалившие вход. Снова рванулся взрыв, и в стене открылся черный дымящийся пролом. Карайбог во главе своей штурмовой группы бросился в него.

В темном, наполненном дымом коридоре Карайбог приказал:

— Разобраться по три человека. Прочесывать каждую комнату, каждый закуток. Ни одна крыса не должна уцелеть. Вперед, ребята!

Когда штурмовые тройки ушли выполнять приказ командира, с лестничной площадки пятого этажа неожиданно хлестнула пулеметная очередь. Карайбог и Шугаев прижались к стене.

— Чуть не попал! — хрипло выдохнул Назар.

— «Чуть» не считается! Пойдем посмотрим, какой там яп-понский бог орудует! — Карайбог и Шугаев стали осторожно подниматься по лестнице с гранатами в руках.

Теперь уже было ясно, что гарнизон дома-крепости решил драться до конца, стоять, как мы говорим, насмерть. За каждой дверью, за каждым коленом коридора засели автоматчики, пулеметчики. В кромешной тьме шел ночной смертный бой. Где-то в подвале начался пожар, и ядовитый дым — горели, видимо, химикаты — драл горло, резал глаза. То на одном, то на другом этаже дома гремели автоматы, рвались гранаты.

Черные от копоти и дыма, в изорванном обмундировании, Карайбог и Шугаев прорывались вверх по лестнице на ту площадку, где сидели вражеские пулеметчики. Добрались до четвертого этажа благополучно. Только Семену пуля-дура царапнула висок, а другая с Назара сбила шапку. И все с площадки пятого этажа, где копошились гитлеровцы.

— Давай, Сема, я брошу. У меня рука крепкая, — прошептал Шугаев.

— Валяй! Только поаккуратней, чтоб нам на голову не упала.

Шугаев проскочил еще один лестничный марш и швырнул гранату. Радостный гром разрыва потряс лестницу. Сверху посыпалась штукатурка, какие-то щепки. И все стихло. Карайбог и Шугаев поднялись на площадку. У перевернутого станкового пулемета валялись два гитлеровца. Один лежал тихо, и даже по его позе можно было понять, что он уже мертв. Второй пулеметчик еще хрипел, но так безнадежно и прерывисто, что было ясно: отдает богу душу.

— Порядок! — заключил Карайбог, прижимая шапку к все еще кровоточащему виску. — Айда вниз! Как там наши ребятки воюют? К утру дом надо очистить.

В доме пять этажей. Сколько может быть в нем комнат: двести, триста… И в каждой их ждали враги, подстерегала смерть. Всю ночь до утра шел бой в доме. И когда легкий мартовский рассвет высветил небо над городом, дело было сделано: бой отгремел и потух. Карайбог, Шугаев и остальные уцелевшие бойцы штурмовой группы вышли на улицу. Красив был город в розоватой утренней дымке. Шпили костелов, островерхие крыши домов, тонкие пальцы фабричных труб!

Только мрачный дом на перекрестке, который они отвоевали минувшей ночью, чернел пустыми глазницами мертвых окон. Теперь он не мешал продвижению наших войск. Приказ был выполнен. И батальон ушел вперед, к центру города.

Завтра или, может быть, даже сегодня к вечеру московское радио передаст приказ Верховного Главнокомандующего, который сообщит всей Красной Армии и всему советскому народу, что войска 2-го Белорусского фронта овладели городом Гданьском. Будут, как всегда, перечислены отличившиеся части и их командиры. Столица нашей Родины Москва услышит салют в честь доблестных войск: вероятно, двенадцать артиллерийских залпов из ста двадцати четырех орудий.

Сколько домов в городе Данциге? Десять тысяч, двадцать тысяч? А они, штурмовая группа Семена Карайбога, взяли только один дом. Только один из многих тысяч…

Все же салют будет и в их честь!