Все реки петляют (СИ)

Мы тут же дали ход, стремясь увеличить дистанцию, оставив задействованным только кормовое орудие. Вскоре замолчало и оно — от неприятеля нас отделил изгиб берега. В него и угодил следующий залп китайцев, целивших в наши издалека заметные мачты. Расклад сложился не слишком удачный, однако, неприятель перестроился, уплотнив строй — китайцы встали в две шеренги по три и сократили дистанцию между собой — ширина реки оказалась для этого достаточной. Да, при этом противнику стало удобнее управлять огнём посредством голосовых команд, и залп выходил более кучным, но и для наших ядер в плотном строю осталось меньше пространства для промахов.

Едва вражеский строй появился из-за изгиба русла, мы возобновили навесную стрельбу — теперь попадания случались чаще. Василий скомандовал перейти на пальбу бомбическими снарядами — вскоре стали отмечаться их взрывы на надстройках неприятеля. И тут с нашего берега ударила батарея четырёхфунтовок — противник пришёл под их залп. Пущенные с малой дистанции по настильным траекториям ядра проломили борт правофлангового, который начал быстро крениться. На него наехал правофланговый второго ряда, чем и помог ему скорее погрузиться, а сам тоже получил в борт от сермяжников даже быстрее, чем накрыл их позиции. Видимо, артиллерийская прислуга находилась у носовых орудий и замешкалась с перемещением к бортовым пушкам.

Василий отдал команду на буксирные баржи к развороту — те за нос и корму быстро сориентировали корпус "Горгоны" носом вниз по течению. Винт энергично вспенил воду за кормой, и мы пошли на сближение. Вот тут то и начались попадания в нас. Похоже, командир противника потерял общее управление действиями отряда, отчего строй разобщился, а китайские артиллеристы палили всяк на своё разумение, но промахивались не каждый раз.

Наше кормовое орудие работало по заднему правофланговому, мешая тому накрыть батарею на берегу, а та доламывала его же. Носовое пристрелялось к переднему левофланговому и быстро разрушила его бомбами. Зато остальные действовали без помех, стреляя всё точнее по мере сокращения дистанции — корпус "Горгоны" всё чаще вздрагивал от попаданий. Вышел из строя калильник — мы шли на остатках сжатого воздуха в баллонах. Зато так и не обстрелянные сермяжники ударили по центровому замыкающему, опять проломив тому борт в районе ватерлинии. Ядро целую доску вышибло, судя по тому, как скоро этот подранок начал оседать набок.

Василий снова развернул корабль, на этот раз плавной циркуляцией — ширины русла на это едва хватило. Из оставшихся опасными двух противников… ни один более не стрелял. На первом боролись с пожаром, а другой выбрасывался на берег — забытая всеми двенадцатитоннка с трёхдюймовкой как-то незаметно сделала своё чёрное дело, подкравшись к китайцам через протоку и скрываясь за одним из островков. Ситуация, представлявшаяся чрезвычайно затруднительной, внезапно оказалась вполне приемлемой. Только на берегу постреливали пятилинейки — скрытая от наших взоров лесом, там продолжалась невидимая с воды война.

* * *

— Большое войско стоит на правом берегу — прочитал флажковый семафор сигнальщик. — Шесть пушек.

— Атаман Узан с грамотой от Нерчинского воеводы, — второй сигнальщик доложил о послании, переданном с нашего берега.

"Горгона" стояла на якоре посередине реки и чинилась — китайские ядра наделали нам немало пробоин. В машинном звякал металл — шарманщики разбирали разбитый двигатель. На высотке, что в километре к северу от уреза воды, копали могилы — на этот раз без потерь не обошлось. Убиенных маньчжур и китайцев хоронили пленные, а для своих о погребении хлопотали наши люди. Софи в своём адмиральском салоне отписывала в Нерчинск. Отчёт о проделанной работе получался обстоятельным и совершенно секретным.